Отец надулся от важности, как индюк. Закатывать глаза в открытую Ленту показалось неприличным, так что пришлось кивнуть, якобы соглашаясь, а «Бентли» уже притормаживал у «Дорчестера». Первой открылась дверь со стороны Лента, и он понял свою роль – сопровождение. Вторым вышел отец и сразу прошёл вперёд, не оглядываясь.

Значит, уровень пока не государственный? Что ж, ладно.

Резких запахов Лент не любил. Как, впрочем, и все остальные зелёные. Ведьма «чует» не понарошку, а носом. Ведьмак, само собой, тоже. Углядев на расстоянии букет белых лилий, он постарался обогнуть его с как можно большим запасом, но, поймав резкий взгляд отца, выровнял шаг и пошёл практически след в след. Запах оказался наиприятнейшим. Надо же!

Их встречали.

Зал блестел золотом и мрамором в стиле арт-деко, намекая тяжёлым шёлком гардин, что хорошо бы провести здесь балл, а не деловую встречу. Однако и присутствующие неплохо вписывались в антураж. Вокруг небольших высоких столиков с закусками (и просто группами) стояли преимущественно мужчины, и преимущественно синего цвета. Краем глаза Лент уловил одного жёлтого, как ни странно, а потом попытался прикинуть на глаз баланс между сильными и нормальными людьми. Выходило приблизительно пятьдесят на пятьдесят – невиданная плотность силы. Жёлтой оказалась женщина в летах, с которой окружающие разговаривали с исключительным почтением. Рядом с ней крутился молодой синий, которому она явно благоволила. Сын? Возможно. На интим не похоже.

Одна из групп с самыми громкими голосами выделялась высоким ростом и несколько более вольным стилем одежды, хотя ещё недавно Лент не отличил бы костюм от костюма. Эти гости проводили время совсем неплохо, им было весело, кажется они даже шутили, не в рамках вежливости, а на самом деле. Для себя Лент обозначил их как «финансовую мускулатуру». Политике нужны люди из бизнеса. Иначе не выжить. Молодёжь с папками – это референты. Всю ночь готовились, с утра на чёрном кофе, имён своих не помнят, но все речи и официальные заявления руководства знают наизусть.

Ленту преградили дорогу – коллега-сопровождение? – и вежливо указали на соседний столик с закусками. Дальше отец пойдёт один, и всё, что он услышит в дальней комнате, огороженной охранной петлёй, услышат только те, кто пересекут её порог.

– Угощайтесь, – добавил к жесту коллега, а Лент огляделся в поисках зелёного. Такую петлю не мог навесить синий. Петлю формирует пламя, стало быть нужен ведьмак.

Собеседник уставился на Лента с нескрываемым удивлением.

Что такое?

Подзеркалить получилось само собой­ – стоящий напротив не возражал. Поглядев на себя со стороны чужими глазами, Лент сразу увидел то, что так удивило синего: неяркие зелёные вспышки в собственном поле и радужке. Совсем не страшные, а так, непривычные. Видимо, любопытство тоже провоцирует зелень, но меньше. Он усмехнулся и залил себя синевой.

– Я Билл, а ты можешь не представляться, по тебе была методичка. Ты младший Скорз, новая знаменитость. Синий ведьмак. Круто. Ты с отцом? А я у старика Роджерса в сопровождении.

Кто из присутствующих был тем самым стариком Роджерсом, понять Лент не успел, жест синего получился неопределенным, но благодаря ему Лент столкнулся с заинтересованным взглядом прекрасной дамы. Интересно, кто ещё заметил цветной результат его любопытства? И сколько лет должно быть жёлтой, чтобы её возраст казался преклонным. Если только…

– А это не…

– Да, Лора. Бывшая первая леди. Хотя первые леди бывшими не бывают.

Вот и ответ на вопрос. Попадая в прицел фотокамер, известные люди обязаны поддерживать иллюзию возраста. Но тогда молодой человек никак не сын, там только дочки. Близнецы. Что само по себе чудо.

– А помощник?

– Зовут Дориан. Впервые вижу. Лора в команде старика – недавнее приобретение. Она женщина непростая, сам знаешь. Никогда бы не подумал, что она на него поставит.

По какой-то причудливой ассоциации, последнее слово будто выбило пробку: – А кто ставил петлю, Билл? Хорошо сработано. Видал, как я от зависти позеленел?

Ленту показалось, что если позволить себе каламбурчик, то Билл оценит. Так и вышло. Тот покатился со смеху. Не так громко, как хохотала «финансовая мускулатура», но от души. Про охранную петлю он ничего не знал, подобная чувствительность синим не присуща, но «здесь, конечно, есть артефакты. Для встреч такого уровня безделушек никогда не жалели, но и приглашать ведьмаков не стали бы».

Интересно.

Собравшиеся в этом зале люди отдыхали и, не особенно сдерживаясь, зубоскалили о нынешнем президенте, явно намекая на своевременность перемен, а из соседней комнаты при открытых дверях не доносилось ни звука. Хорошая петля. Даже теней и мыслеформ не пропускает. Кроме самого Лента, есть максимум парочка ведьмаков, способных на такое, одного из которых, в свете недавних событий, можно вычеркнуть из списка, а второму он перезвонит сегодня же.

Ещё через несколько минут отец вышел из дальнего кабинета, вежливо поклонившись остающимся в тени, и проследовал к выходу так же целеустремлённо, как шёл по дороге сюда. Ленту оставалось только быстро пожать руку Биллу: «Увидимся» и помчаться вдогонку.

Когда «Бентли» обнял пассажиров звукоизоляцией своего салона, отец оживился: – Жду тебя через месяц и не днём позже. Займёшься Лорой. Не нравится мне её неожиданный интерес к этой команде.

Лент кивнул. Отчего не заняться? А на сегодня всё, пора прощаться.

– Подбросишь меня до Сент-Панкраса? Мне нужно вернуться в Париж. Хочу пройтись по следу Додо.

­– Что ж, вокзал так вокзал, только не расстраивайся особенно, если ничего не найдёшь. В жизни, конечно, бывает всё, но такого, чтобы синие не умели считать, я не припомню. Мы проверили всех дам твоего «Лидо». Ни одна из них не пропадала, и ни одна из них не училась с Миной в балетной школе. Не было никакой Додо, сын.

На секунду Лент перестал дышать. Вот как! Проверили? Не было? А в жизни, действительно, бывает всё – прав отец! – если ведьмак с врождённым даром определения истины не заподозрил в полностью выдуманном рассказе светлой ни капли лжи.

Он тут же мысленно вернулся в октябрь. Вот она сидит перед ним, вот мило улыбается и посылает ему образ за образом. Мыслеформ, конечно, искажает, но не настолько. Да они и по-французски говорили тоже, когда шли к ней домой по бульвару Осман. Дословно он не вспомнит, о чём она тогда щебетала, что-то о велосипедах, о знакомых полицейских… Ему так нравилось идти рядом с ней под аккомпанемент уличного гула ­– парижский, он особенный. Голоса людей, шелест листвы, рокот машин по мостовой, с годами машин становится всё больше, это жаль, но всё равно, всё равно... А зачем он попёрся к ней на мансарду? Она ведь не звала. Он сам предложил! Чёртовы феромоны. Не только нюх отшибли, но и мозги! Ему же ясно сказали, что подруга пропала, значит дома её нет. Он, конечно, нюхач, но след-то берёт не по-собачьи. Мина, Мина, не была бы ты такой светлой, Лент решил бы, что ты умеешь «водить», как мары. Интересно, а этому тоже можно научиться? Он не пробовал, но кто знает? Мало ли чего Лент не пробовал. Вот, например, обманывать дар истины.