После урока Джесси нашел меня. На лице его читалась тревога.

— Эй… ну… насчет этой записки… ты же знаешь, я тут нипри чем. Если мистер Беликов узнает о ней… ты ведь объяснишь ему? В смысле,скажешь, что я не…

— Ага, ага. — прервала я его. — Успокойся,тебе ничто не угрожает.

Стоя рядом со мной, Лисса смотрела, как он покидает класс.Вспомнив, с какой легкостью Дмитрий вышвырнул его вчера — и о его явнойтрусости, — я не смогла удержаться от замечания.

— Знаешь, Джесси, оказывается, не такой сексапильный,как я раньше думала.

Она лишь рассмеялась.

— Тебе лучше уйти. А мне предстоит мыть парты.

Ну я и ушла к себе в комнату. По дороге я проходила мимонебольших групп учеников во дворе. Вот везучие! Хотелось бы и мне иметьсвободное время для общения.

— Нет, это правда, — произнес уверенный гоюс.

Камилла Конта. Красивая, популярная, из одной из самых престижныхсемей клана Конта. До нашего побега они с Лиссой дружили — в том смысле, какдве влиятельные силы неусыпно приглядывают друг за другом.

— Они, похоже, чистят туалеты и все такое.

— О господи! — воскликнула ее подруга. — Наместе Мии я умерла бы.

Я улыбнулась. По-видимому, Джесси умолчал не обо всем, чтопроизошло прошлым вечером. К несчастью, следующий подслушанный разговорвдребезги разбил мое ощущение триумфа.

— …слышала, что она была еще жива. Типа, дергалась наее постели.

— Это так вульгарно. Зачем ее оставили там?

— Не знаю. Зачем ее убили, прежде всего?

— Как думаешь, Ральф прав? Она и Роза сделали это,чтобы их вышвырнули…

Увидев меня, они смолкли.

Нахмурившись, я пересекала двор. «Еще жива. Еще жива».

Я отказывалась обсуждать с Лиссой схожесть истории с лисой итого, что произошло два года назад. Отказывалась верить, что тут есть какая-тосвязь, и не хотела, чтобы Лисса так думала.

И все же не могла перестать думать об этом инциденте нетолько из-за того, что при одном воспоминании о нем мурашки бежали по коже, нои потому, что он снова и снова возвращал меня к тому, что совсем недавнопроизошло в ее комнате.

Как-то вечером мы удрали с последнего урока и отправились влес рядом с кампусом. За изящные, украшенные фальшивыми бриллиантами сандалии явыменяла у Эбби Бадики бутылку персикового шнапса — безрассудно, да, но, есливы живете в Монтане, особого выбора у вас нет, — которая досталась ейнеизвестным образом. Лисса неодобрительно покачала головой, когда я предложиласбежать с урока, чтобы распить бутылку где-нибудь подальше от людских глаз, нов итоге согласилась. Как всегда.

Мы уселись на бревне рядом с топким, заросшим травойболотом. Серебряный месяц отбрасывал совсем мало света, но для вампира и наполовинувампира его хватало. Мы передавали бутылку туда и обратно, и я расспрашивалаЛиссу об Аароне. По ее словам, в прошлый уик-энд у них был секс, и меня терзалазависть из-за того, что она первой познала его.

— На что это похоже?

Она пожала плечами и отпила глоток.

— Не знаю Ничего особенного.

— Что значит — ничего особенного? В смыслe, земля неразверзлась, планеты не выстроились в ряд и прочее в том же духе?

— Нет. — Она с трудом сдержала смех. —Конечно нет.

Я не понимала, что ее развеселило, но чувствовала: она нехочет говорить об этом. В то время наша связь уже начала возникать, и время отвремени ее эмоции просачивались в меня. Я сердито уставилась на бутылку.

— По-моему, эта штука совсем не действует. Алкоголя тампочти…

Послышался такой звук, будто в ближайших кустах что-тодвижется. Я молниеносно вскочила и защитила Лиссу своим телом.

— Просто животное, — сказала она, когда в полнойтишине прошла минута. Это вовсе не означало, что нам ничто не угрожает. Школазащищала нас от стригоев, но в окрестностях кампуса часто бродили дикиеживотные, опасные сами по себе. Медведи. Пумы.

— Пошли, — сказала я — Нам лучше вернуться.

Мы отошли совсем недалеко, когда я снова услышала шелест икто-то преградил нам путь. Госпожа Карп. Мы замерли; я неловким движениемспрятала бутылку за спину. Легкая улыбка скользнула по ее лицу, и она протянулако мне руку. Я робко отдала ей бутылку, и она сунула ее под мышку. Развернуласьбез единого слова и зашагала. Мы двинулись следом, прекрасно понимая, с какимипоследствиями придется иметь дело.

— Думаете, никто не заметит, когда полклассаотсутствуют? — спросила она спустя какое-то время.

— Полкласса?

— По-видимому, не вы одни решили сегодня сбежать.Погода действует, надо полагать. Весенняя лихорадка.

Мы с Лиссой тащились за госпожой Карп. Я всегдачувствовала себя с ней неловко с тех пор, как она исцелила мне руки. Еенеобъяснимое, параноидальное поведение приобрело в моих глазах некий странныйоттенок — гораздо более странный, чем прежде. Даже пугающий. И в последнее времяя не могла смотреть на нее, незамечая странных царапин на лбу. Обычнотемно-рыжие волосы прикрывали их, но не всегда. Иногда появлялись новые, астарые, наоборот, исчезали. Справа раздался странный трепещущий звук. Мы всеостановились.

— Кто-то из ваших одноклассников, надо полагать, —пробормотала госпожа Карп, повернув в сторону звука.

Однако, добравшись до места, мы обнаружили лежащую на землебольшую черную птицу. Птицы — как и большинство животных — мало значат дляменя, но даже я не могла не восхититься ее блестящими перьями и сильным клювом.Она могла без труда выклевать кому-нибудь из нас глаз — если бы со всейочевидностью не умирала. Еле заметно содрогнувшись в последний раз, птицазатихла.

— Кто это? Ворон? — спросила я.

— Да, — ответила госпожа Карп.

— Он мертв? — спросила Лисса.

Я пригляделась к птице.

— Да. Определенно мертв. Не дотрагивайся до него.

— Видимо, на него напала другая птица, — заметилагоспожа Карп. — Иногда они сражаются за территорию и ресурсы.

Лисса, с выражением сочувствия на лице опустилась на колени.Меня это не удивило — она всегда питала слабость к животным. После того как яподстроила знаменитое сражение между хомяком и раком-отшельником, она не одиндень выговаривала мне. Лично я рассматривала сражение как проверку, кто из двухдостойных соперников сильнее, а она — как жестокое обращение с животными.

Исполненная сочувствия, она протянула к ворону руку.

— Лисс! — в ужасе воскликнула я. — Оннаверняка заразный.