Ровена неуверенно взглянула на Восемьдесят Третью. Та едва заметно кивнула, уверяя, что всё идёт как нужно.

— Не так давно я спросила Восемьдесят Третью, хотела бы она жить так же, как и свободные и получила весьма неоднозначный ответ. Я долго раздумывала и поняла, что могу предложить вам жизнь, в которой у вас будет право на выбор, право на семью и рождение детей, право принимать за себя решения, но при этом вы не будете брошены на произвол судьбы. Я позабочусь, чтобы у вас было всё необходимое. Но за это придётся бороться и даже рисковать жизнью. И прежде, чем продолжить, я должна быть уверена, что вы действительно хотите того же.

Она умолкла. От напряжения воздух стал плотным, осязаемым, вот-вот заискрится. Осквернённые молчали, обдумывая сказанное.

— Мало ли чего мы хотим, — наконец отозвался один с номером шестьдесят семь над бровью. — Только кому до этого есть дело? Не обижайтесь, госпожа, но всё, что вы сказали больше напоминает фантазии избалованной девчонки, заскучавшей от беззаботной жизни.

Ровена поджала губы и холодно взглянула на говорившего:

— Я действительно похожа на избалованную девчонку?

— Дело не в том, на кого вы похожи, — пояснил другой. — Просто непонятно, в чём ваша выгода, а тем более, как вы всё это собираетесь сделать. Слишком уж сказочно звучит.

— Сказочно — это мягко сказано, — фыркнул Двести Тридцать Четвёртый. — Как по мне, горелым здесь пахнет. Слишком сладко заливает.

— Полегче, — предупредила Восемьдесят Третья, — не забывай, кто перед тобой.

— Разуй глаза! — огрызнулся тот. — Она из свободных. Запудрила тебе мозги красивыми россказнями, а расхлёбывать потом нам, случись что.

Ровена досадно выдохнула. Понять их несложно. Кто бы поверил в такое? Да ещё из уст избалованной девчонки, как выразился Шестьдесят Седьмой. Конечно, к Восемьдесят Третьей прислушиваются, но у любого доверия есть границы.

— Он прав, — перебила Ровена невольницу, которая уже открыла рот, чтобы осадить соратника. — На его месте я бы рассуждала точно так же. Мои слова кажутся вам пустой болтовней и, наверное, так оно и выглядит со стороны. Вы спрашивали о выгоде? Да, она есть. Я хочу отомстить за отца и продолжить его дело. Вы спрашивали, как я это сделаю? Без вашей помощи никак. Но если мы объединимся, то у нас появится шанс.

— То есть вы хотите убить короля нашими руками, я вас верно понял? — подытожил Двести Тридцать Четвёртый.

— Если бы я хотела его убить, то давно бы это сделала сама. И поверь, для меня это проще, чем кажется!

Слева раздался короткий смешок:

— Хотелось бы видеть.

Неожиданно на Ровену нахлынула злость. Не на них, скорее, на себя. На свою неуклюжесть, неумение донести мысль даже до неграмотных рабов. Пропасть, разверзнувшаяся между ними росла с каждым словом. Что ж, хуже уже не будет. Раз она оказалась среди волков, то если не докажет свою силу, уйдёт с позором не солоно хлебавши.

— Хотел бы увидеть? — переспросила она с улыбкой. — Что ж, вполне осуществимо.

Ровена повернулась к тому, кто назвал её избалованной девчонкой, и пристально взглянула в глаза. Давно же она этого не делала, если, конечно, не считать последней встречи с Максианом. Сконцентрироваться получилось не сразу, мешало волнение, но вскоре знакомый жар медленно растёкся по телу и она неуверенно направила мысленный сигнал, сразу же почувствовав слабое сопротивление чужого сознания. Стоило слегка надавить и мембрана тут же лопнула. Овладеть его волей получилось на удивление быстро и поначалу даже засомневалась, как-то уж всё оказалось проще, чем ожидала. Но это ощущение не спутать ни с чем другим, походит на то, когда одеваешь на себя одежду не по размеру.

— Прекрати дышать, — произнесла первое, что пришло на ум.

В глазах осквернённого мелькнуло недоумение. Он попытался вдохнуть и, поняв, что ничего не выходит, захрипел, схватился за горло.

Вокруг удивлённо зашептались. Шестьдесят Седьмой сделал несколько шагов вперёд и повалился на колени. Пальцы остервенело царапали горло в попытке освободиться от невидимой хватки, душащей прямо на глазах у остальных.

Словно сквозь прозрачный занавес, Ровена увидела, как кто-то бросился к товарищу. Лицо осквернённого стало белым как стена, губы уже начали синеть.

— Теперь можешь дышать, — приказала она и тут же отпустила его волю.

Несчастный принялся жадно глотать воздух. Соратник, что кинулся на помощь, как и остальные, обескураженно уставились на принцессу.

— Мне показалось или…? — Морок повернулся к Восемьдесят Третьей и указал на Ровену, а потом на себя. — Она что — тоже?

Та, молчаливо наблюдавшая за происходящим, заговорчески подмигнула.

— Могла бы предупредить, — с наигранной обидой проворчал он.

— Не имела права, как теперь и все вы. Попробуйте хоть заикнуться перед кем-то, — предупредила она, — и будете иметь дело со мной.

Ровене вдруг стало стыдно. Нужно было придумать что-то безобиднее. Нельзя покушаться на чью-то жизнь, пусть даже не в серьёз. Теперь никто из них точно не захочет связываться с ней, решат, что безумна. Она неуверенно приблизилась к ещё не до конца пришедшему в себя осквернённому и протянула руку. Тот, поколебавшись, принял помощь.

— Ты в порядке? Прости, не стоило этого делать.

Шестьдесят Седьмой внимательно посмотрел на неё из-под нахмуренных бровей и она невольно отпрянула. По взгляду не сложно догадаться, что у того на уме. Даже если заступится Восемьдесят Третья, ничем хорошим это не закончится.

— Теперь я точно не засну, — вдруг расхохотался он. — Впечатляет!

— Смени портки, брат, — подначил кто-то за спиной.

— Смотри, как бы тебе ничего не пришлось менять, — незлобно буркнул он в ответ.

Ровена вдруг почувствовала давно позабытую лёгкость, словно знала каждого из них чуть ли не с пелёнок. Никто не осуждал, не тыкал пальцем, наоборот, восприняли как забаву, над которой тут же посмеялись.

— Допустим, это многое объясняет, — почесал бритый затылок Двести Тридцать Четвёртый, — но мы-то вам зачем, если сами справитесь?

— Если убить короля тайно, правды никто не узнает, — она грустно покачала головой, — и корону мне не видать, как собственных ушей. В лучшем случае, власть перейдёт королеве, в худшем — кому-нибудь из будущих мужей кузин. Нужно доказать, что Юстиниан занял трон незаконно, тогда я останусь единственной наследницей престола и никто из остальных не сможет на него претендовать. Если просто убить его публично, для всех он останется Юстинианом Великодушным, что пал от руки чокнутой осквернённой. Этим я подпишу себе приговор и замараю имя отца. После такого меня никто даже слушать не захочет. Но есть способ: нужно добиться справедливого суда и доказать его вину. Тогда у меня будет намного больше шансов стать королевой. И став ей, я смогу бороться за нашу свободу, за признание осквернённых.