— Ну, допустим. Какие тогда гарантии, что Пятьдесят Девятую вдруг не купит кто-то другой?

— Золото — вот твоя гарантия, — отозвался Седой. — Припасись им как можно больше, а я уж постараюсь, чтобы на неё не позарились. Будь покоен, вернёшь себе дочь и проживёте вы недолго, и, скорее всего, не очень счастливо. Как раз до первого появления Альтеры.

— Оставь свой сарказм при себе, старик, — процедил сквозь зубы Максиан. — Говори прямо, раз есть что сказать.

— Хорошо, объясню, если сам не допёр, — Седой подался вперёд и принялся загибать пальцы. — Во-первых, ты хоть раз подумал о ней? Чего она хочет? Что ей вообще нужно от этой жизни? Во-вторых, даже если она не перережет тебе глотку, когда узнает, что натворил, за неё это сделает Альтера. И всё, отправят на плаху как пить дать. В-третьих, у неё уже есть семья, а ты чужой, чужим и останешься.

— Семья? — зло усмехнулся Максиан. — Это ты о тех трёх недоумках? Не их ли ты называешь семьёй?

— Ты не прав, друг, — Севир опустил ладонь на плечо Максиана, стараясь сгладить ситуацию. Долго злиться он никогда не умел. — Кто знает, чтобы с ней было, не будь этих недоумков рядом.

— Всё бы было нормально, — возразил Максиан, сбрасывая с плеча руку друга. — Меньше вляпывалась бы во всякое.

Седой разочарованно покачал головой. Похоже, Максиан и впрямь не понимает, на что идёт. Это ему не сиротку удочерить. Девчонке психику годами ломали, а он вдруг вообразил, что та сразу бросится ему в объятия, заливаясь слезами счастья от встречи с папочкой. Наивный припудренный идиот.

— Ладно, будет вам, — вздохнул он. — Севир, насчёт мальчишки. Ты уже всё обдумал?

— Да что обдумывать, — пожал плечами тот. — Выловим в пустошах, делов-то.

— Дерьмовая идея, — обрубил на корню Седой. — Рискуете нарваться на отпор. Или у тебя бойцов, что воронов по осени?

— Есть другие предложения?

— Возможно, — он хитро прищурился. — Но нужно обмозговать для начала. Поступим так: отправь-ка мне кого понадёжнее. Скажем, дней через пять. Есть одна мысль.

— Как скажешь, — Севир потёр шрам над правой бровью. — Только не затягивай, меньше месяца осталось.

Старик кивнул и повернулся к Максиану:

— А ты обдумай всё, взвесь. Не котёнка с улицы подбираешь. Её прощение всё равно тебе не поможет. Как не спал ночами, так и не будешь.

— Не нужно меня поучать, старик, — гнев Максиана поостыл, но в чёрных глазах ещё угадывалась злость. — Считаешь, за пятнадцать лет не успел ничего обдумать? Я давно готов ко всему, даже умереть от её руки, если на то пошло.

— Будь, по-твоему, — Седой вышел из-за стола. — Надеюсь, ты понимаешь, на что идёшь.

Надеяться то ещё пустое занятие. Девчонка не простит. Да и кто бы смог?

Но имеет ли он право осуждать его? Он, старик, чья совесть запятнана не меньше принцепса. Или забыл, как почти полвека назад добровольно пошёл на службу Легиону, будучи уверенным в святости своих убеждений?

Как же, осквернённые — нелюди, месть природы за нарушенный баланс, генетическая отрыжка цивилизации. Разве подобным тварям есть место среди людей? Не дураки же Заветы писали. Предки-то лучше знали, какой дрянью были напичканы бомбы или чем там они друг друга забрасывали.

Сколько же уродов он успел насмотреться за те годы. По сравнению с ними шестипалые и даже трёхрукие казались каноном эстетики. Чаще, конечно, попадались совсем обыкновенные, от людей не отличишь, пока скверна наружу не полезет. Случалось, и ошибались: здоровых детей забирали. А может и не ошибались вовсе. Неплохой способ от неугодных избавиться, конкурента какого убрать. А там никто разбираться не станет. Обычно их распределяли к ординариям или, в крайнем случае, в обслугу, если здоровьем слабые.

Со временем Легион больше не казался святой добродетелью и скорее напоминал гигантскую мясорубку, что прокручивает сквозь себя чужие жизни, кроша невинные души в пыль. А потом он стал замечать не различие, а сходство. И каково же было удивление, когда осознал: осквернённые те же люди, а не монстры, о чём внушали с детства каждому свободному. И чем дольше он проводил с ними время, тем больше разрасталось разочарование. Разочарование в себе, в мудрости предков, в государственной системе в конце концов.

Подленькое чувство чудовищной неправильности гложило изнутри из года в год, пока в конце концов не появился Сто Первый — светловолосый мальчонка с озорным взглядом. Уже тогда он умудрился собрать вокруг себя целую стайку таких же одиноких, никому ненужных зверёнышей. И лёд тронулся.

Ох, и хлопот от него было! От него и всей его шайки. Чего только стоила их выходка с разломом у порога казармы.

Седой видел в нём себя: бритоголового салабона в рядах гарнизона. Такого же замученного, вечно голодного, но гордого собой.

Оказалось, осквернённым также есть чем гордиться. Разве что повод отличается. Не сломался, выжил, избежал кнута, принёс с охоты добычу пожирней и получил добавку на ужин. Чем не заслуга?

Незаметно для себя, учитель стрельбы из лука вдруг стал Седым, хотя тогда проседь только начинала проклёвываться. Поначалу он даже злился за прозвище, пока наконец не дошло: стая приняла его, зауважала. Его не боялись, как других, а именно уважали, прислушивались к советам. Да, хорошие были времена.

Но стаи больше нет. Остался только Сто Первый. Одноухий, Ящер, Двести Тридцатая, та ещё прорва, Восемьдесят Восьмой… Или Шестой? Нет, всё же восьмой: помнится, всё дразнили за номер… Всех увела Госпожа. Кого-то лет пятнадцать назад, кого-то чуть позже. Теперь и Севир туда же. Видно, что не хочет бороться, устал. И самое горькое, что и понять его несложно. Жизнь тяжёлая выдалась. Славная, но суровая.

Терсентум уже спал. По крайней мере, старательно делал вид. Сигнал к отбою прогремел задолго до возвращения и тёмный двор встретил тишиной.

Седой зажёг керосиновую лампу, да поярче, и взялся за недавно начатый список. Торги не за горами, нужно успеть закончить к прибытию канселариуса. У короля особые привилегии в выборе скорпионов. Ежегодно за пару дней до торгов, Терсентум посещает первый советник и выбирает для службы нескольких лучших, на его взгляд, из списка. Бывало, покупал сразу с десяток. Ещё бы после такого Легион не шёл на уступки.

За спиной скрипнула половица. Седой обернулся, внимательно оглядел тесную комнатушку, заваленную утварью и документами. Кто-то наблюдал за ним. Это чувство ни с чем не спутать, когда по коже холодок, и холка дыбом.

Ну конечно же!

— Семидесятый, чёртов плут! — проворчал он. — Какого хрена ты здесь делаешь?

Всего в паре шагов воздух заколебался и через мгновение перед ним показался осквернённый.

— Прости, Седой, не хотел пугать. Я это, по делу…

Седой недовольно покачал головой:

— Надеюсь, оно того стоит, иначе высеку, как хромую козу.