Стражники попались трижды по пути. При звуке голосов Ровене казалось, что вот-вот рухнет в обморок. Она то и дело смахивала ладонью холодную испарину со лба и молила в уме Карну об удачном исходе затеи, которая с каждой секундой казалась всё глупее. Как выяснилось, бороться со страхами на деле намного сложнее, чем в воображении. Может не стоило ввязываться во всё это? Вернуться бы в уютную, безопасную спальню, да только как после такого в глаза Восемьдесят Третьей смотреть?

К счастью, вскоре они очутились в нужном крыле. И даже без приключений, если не считать последней пары дозорных, которые прошли всего в нескольких шагах, так и не заметив прячущихся в тени. Ровена с облегчением выдохнула, но, как оказалось, преждевременно. В конце узкого прохода, за массивными воротами, как она поняла по жесту Восемьдесят Третьей, располагалась казарма королевских скорпионов. Неподалёку от входа беседовали четверо гвардейцев. Прямой, как стрела, отрезок, не оставлял никакого шанса пройти незамеченными.

Ровена коснулась плеча спутницы и, не скрывая тревоги, вопросительно посмотрела в глаза. Восемьдесят Третья разогнула указательный и средний пальцы и коснулась ими своей руки. Но её заверения, что всё под контролем, не особо успокаивали. Если кто-то из охраны хотя бы заподозрит неладное, всё покатится в тартар.

Морок замер у стены и о чём-то напряжённо раздумывал. Наконец он поманил их за собой и, не скрываясь, беззаботным шагом направился прямо к стражникам.

Да что он творит? Ровена в ужасе вжалась в стену, не смея шелохнуться.

— Не бойтесь, госпожа, — зашептала Восемьдесят Третья, взяв за руку. — Нас не увидят, но лучше поторопиться.

Нехотя, Ровена засеменила за осквернённой, не сводя глаз с гвардейцев. Те будто ничего не замечали вокруг себя и продолжали обсуждать пышногрудую кухарку Лили и то, что она умела делать с их мужскими достоинствами.

Как это возможно? Ведь вот она прошла всего в шаге от одного, а тот и носом не повёл. Ничего не понимая, Ровена шла вперёд, как во сне, пока не остановились рядом с одноэтажным зданием. Из-за неплотно прикрытой двери лился свет, доносились приглушённые голоса.

Получилось! Ровена завертела головой, осматривая тёмный двор. К осквернённым гвардейцы не совались, их дело отмечать, кто входит или покидает часть, потому здесь они уже были в безопасности.

— Добро пожаловать в нашу обитель, госпожа, — Восемьдесят Третья стянула маску и радостно улыбнулась.

— Невероятно! — выдохнула Ровена. — Но как?

— Да я и не такое могу, — подмигнул Морок. — Хотите, покажу что-то?

Её вдруг осенило. Если он способен провести несколько человек мимо гвардейцев, почему бы ему не проделать то же самое, когда понадобится попасть к Максиану? Неожиданно пришедший ответ на, казалось бы, неразрешимую задачу, не мог не радовать.

— Хватит бахвалиться, — проворчала Восемьдесят Третья. — Иди к остальным, мы сейчас.

Двадцать Первый насмешливо отдал честь, подражая алым львам, и скрылся за дверью.

От волнения мысли метались и путались. Все высокопарные речи, которые она готовила на протяжении недели, куда-то сразу испарились, забылось всё напрочь. Она беспомощно поглядела на невольницу, ища поддержки.

— Не бойтесь, никто вас не укусит, — негромко рассмеялась она. — Они выслушают вас, обещаю.

— Я не только за это переживаю, — вздохнула Ровена. — Что, если никто не согласится?

— Поверьте, если бы я знала, что так и будет, то никогда бы не привела вас сюда.

Ровена благодарно улыбнулась и, собрав остатки смелости, вошла в казарму.

Длинное помещение с рядами двухъярусных кроватей освещалось парой масляных ламп. По грубо сколоченной тумбочке на каждое место и маленький стол в дальнем углу — вот и всё убранство, на которое расщедрился Юстиниан для своих рабов. Впрочем, есть сомнения, что казармы Терсентума хоть как-то отличались от увиденного.

Ровена с трудом подавила негодование, вспыхнувшее в груди. Неужели так они живут всю жизнь? Ни имущества, ни личного пространства. Всё на виду у других. Да их содержат, как скот в загонах.

В нескольких шагах, рассевшись друг напротив друга, тихо беседовали шестеро. Завидев Ровену, они тут же повскакивали с мест и склонились в поклоне, приветствуя почётную гостью. Видно, были предупреждены о визите, у всех на лицах маски, капюшоны покрывали головы.

Морок, наоборот, избавившийся от маски, оскалился в улыбке. Большие уши, заострённые на концах, плотно прилегали к голове, раздвоенная верхняя губа обнажала ряд мелких, острых зубов. Ровена улыбнулась в ответ. Внешность Двадцать Первого совсем не пугала, отнюдь, он даже вызывал некую симпатию за свой весёлый нрав и простодушный взгляд на вещи, которые порой со стороны казались сложными.

Остальные оставались в масках, не решаясь нарушить правила. Ровена переборола дрожь в коленках и, продолжая приветливо улыбаться, подошла ближе. С некоторыми, судя по номерам, она была условно знакома, других видела впервые. Похоже, они и есть гладиаторы, можно сказать, счастливчики, которые в силу своей неопытности или удачи пережили закрытие сезона.

— Свали, — Морок пихнул локтем соседа и указал на нижний ярус кровати. — Располагайтесь, госпожа, будьте как дома.

— Благодарю, Морок, — Ровена присела на краешек жёсткой койки и опустила руки на колени. — Пожалуйста, снимите маски. Я хочу говорить с вами на равных, а не как с рабами.

Наступило неловкое молчание. Один всё же решился и открыл лицо. Другие тут же последовали примеру, смущённо поглядывая на Ровену. Она украдкой рассматривала осквернённых. В основном обычные, ничем не отличающиеся от свободных, лица.

— К сожалению, здесь не все, — принялась оправдываться Восемьдесят Третья. — Ещё четверо в карауле. С ними я позже поговорю.

— Не беспокойся, дорогая, — она натянуто улыбнулась, собираясь с мыслями. — Вы, наверное, гадаете, зачем я здесь? Не буду скрывать, сейчас я спрашиваю себя о том же. Но не потому, что не знаю, чего хочу, а потому, что не имею ни малейшего представления, чего хотите вы.

Она сделала короткую паузу и обвела взглядом каждого. Невольники внимательно ловили каждое слово.

— Это я и собираюсь выяснить, но сначала расскажу о том, что я ищу. А ищу я поддержки и верных друзей, готовых бороться за лучшую жизнь. Восемьдесят Третья говорила, многие слышали о моём отце и о том, что он успел сделать перед смертью, — некоторые из осквернённых закивали. Во всяком случае, они готовы выслушать, а это дорогого стоит, — но мало кто знает, к чему он на самом деле стремился, за что погиб в Мёртвых Пустошах и по чьей вине до сих пор прав у вас меньше, чем у бродячей собаки. Мой отец мечтал искоренить рабство из Прибрежья, освободить осквернённых и наделить их равными правами со свободными. Первым стал Севир, и это был лишь маленький шажок к большой победе. Он мог бы сделать ещё многое, но был предан собственным братом! Юстиниан устроил засаду во время охоты, а что случилось дальше, вы наверняка знаете.