— Не удивительно, что вас до сих пор не раскрыли, — усмехнулся Морок, — я б до такого в жизни не допёр.

— Поживешь здесь ещё пару лет и не тому научишься, — рассмеялась она. — Хотя это не моя заслуга. У отца остались верные друзья, даже больше, чем я ожидала. Как раз одного из них мы должны отыскать. Севир, вот кто нам нужен. Если он до сих пор жив, конечно, а в этом я почти не сомневаюсь. Его показания как свободного человека станут главным доказательством против Юстиниана.

Кто-то из собравшихся присвистнул:

— Вот это новость!

— И где его искать?

— Есть идеи, но пока рано о чём-то говорить. План таков: находим Севира, захватываем королевскую семью в заложники и требуем публичной встречи с Сенатом. По возможности, никто не должен пострадать, чтобы вас не обвинили в убийстве свободных. Придётся держать оборону, возможно, не один день, пока нас не согласятся выслушать, — по тому, как внимательно слушали осквернённые, стало ясно, что теперь её восприняли всерьёз. Она отвоевала место в стае. — Мы должны рассказать правду всем, чтобы каждая дворняга знала о том, что сделал Юстиниан. Так мы обезопасим себя и заставим Сенат судить убийцу по закону. Никто из его семьи после не сможет претендовать на трон, а нас не осудят. Понимаю, что прошу почти невозможного. Поверьте, я рискую не меньше вашего, но иначе просто не могу. Единственное, что могу пообещать — свободу, когда займу трон. С Легионом можно покончить, если объединиться. Да, это произойдёт не сразу и может стоить нам очень дорого, но и у нас будет больше возможностей. А когда мы победим, клянусь, никто из вас не окажется на улице. Я позабочусь о каждом освобождённом.

Ровена устало опустилась на койку. Сил больше не оставалось. Казалось, за каждое слово она платила жизненной энергией и теперь, совершенно опустошённая, ожидала вердикта от тех, в чьих руках была её дальнейшая судьба. Сейчас она обнажена и беззащитна, как никогда. Но почему-то не было ни страха, ни сожалений. Она готова бороться за лучшее будущее и в праве надеяться, что её старания будут оценены по достоинству.

— Шестьдесят Седьмой к вашим услугам, — тот, кого она недавно едва не убила, первым преклонил перед ней колено.

— Двадцать Первый пойдёт за вами хоть в пекло, — откликнулся Морок.

— Двести Тридцать Четвёртый тоже с вами, госпожа.

Один за другим до неё доносились номера и она никак не могла до конца поверить, что всё это происходит не во сне. В одном сомнений точно не было: без Восемьдесят Третьей они бы и слушать её не стали. Ровена благодарно улыбнулась невольнице и та, подмигнув в ответ, опустилась на колено, последней произнеся свой номер.

«По завершению одиннадцатилетнего периода обучения, осквернённый не может быть продан, не прослужив четыре года в Легионе в качестве охотника (если является скорпионом или ординарием) или прислуги (если является сервусом)».

Выдержка из уставов Осквернённого Легиона.

— Ты только посмотри! — Керс просунул руку в трещину в валуне и принялся соскребать со стенок бледно-голубые наросты, сильно напоминающие грибы.

Острые шляпки сыпались прямо в ладонь, окрашивали перчатку бледной пыльцой. Собранное бережно складывалось в небольшой мешочек, который он носил на поясе как раз на подобный случай.

Харо недовольно покачал головой и прислонился спиной к валуну, кривым когтем торчащему из выжженной солнцем земли. Застывшими рыжими волнами перед ним расстилалась Мёртвая Пустошь. Куцые кустарники изредка шелестели то ли от ветра, то ли от какой-нибудь живности вроде ящериц, коих здесь пруд пруди.

Жёлтая земля вперемешку с разбросанными осколками скал нагнетали тоску. Вокруг ни деревца, если не считать вон те узловатые палки с редкой сухой порослью. Грязно-рыжее небо слилось с такой же грязно-рыжей землёй в одно застывшее пространство и ничто не нарушало мёртвое спокойствие пустоши. Разве что еле различимое облако пыли, клубившееся почти у самого горизонта.

Он выпрямился, пристально вглядываясь вдаль. Над облаком парили вороны, время от времени пикируя на бегущую пару в знакомой форме. Харо запрокинул руку за спину и вытянул из колчана стрелу.

— Пошевеливайся, — бросил он товарищу, который продолжал самозабвенно собирать драгоценный урожай.

Керс закрепил добычу на поясе и огляделся по сторонам.

— Что там?

Харо кивнул в сторону стремительно растущего жёлтого пятна.

Керс сощурился и пожал плечами:

— Пыль как пыль, чего ты так напрягся. Ладно, пойдём. Берлога должна быть где-то рядом.

Тот не пошевелился. Тетива лука натянуто заскрипела, стрела уже легла на пальцы, сжимающие рукоять.

— Харо, мать твою, ты можешь сказать, что видишь? — Керс начинал злиться.

И откуда взялась эта дурная привычка молчать до последнего?

— Это наши, — неохотно отозвался он.

Запрыгнув на выступающий камень, Керс и вытянул шею. Только теперь смог разобрать смутные силуэты, которые достаточно быстро приближались.

— Кажется, двое, — неуверенно подытожил он. — Идиоты, всех тварей в округе на уши поставят.

Харо вскинул лук. Стрела тонко засвистела и исчезла в облаке.

— Ты в своём уме?!

— Воронов привели, — невозмутимо пояснил тот и снова выпустил стрелу, не целясь.

— Месмерит их подери, — выругался Керс и зашарил по поясу в поисках зажигалки.

Жестяной прямоугольник тускло блеснул в ладони. Он откинул крышку и чиркнул кремнием. Красный язычок огня вильнул и тут же был погашен.

— Не трать стрелы, пусть поближе подлетят, — сказал Керс и полез на валун.

Рокот, почти неразличимый ещё несколько минут назад, стремительно нарастал. Он уже мог отчётливо разглядеть воронов. Кажется, восемь, не меньше. Просто так от них не отделаться, если уж сядут на хвост.

Керс оживлённо замахал бегущим, чтобы привлечь внимание. Один из них поднял руку в ответ, подавая знак, что видит.

— Спорю на весь мешок дури, это наши влюблённые.

— Можешь оставить эту дрянь себе, — хмыкнул Харо. — Кто ж ещё?

От скрипучего карканья закладывало уши. Твари размером со среднюю собаку и крыльями в размахе не меньше нескольких метров — настоящее бедствие Регнума. Сколько бы не жгли гнёзда, сколько бы ни отстреливали, они упорно продолжали плодиться среди Красных Гор, не желая покидать облюбованные места.

По осени вороны сбивались в стаи до нескольких десятков и нападали на менее защищённые части города и близлежащие сёла. Убивали всё, что двигалось: домашних животных, мелкий скот, людей. Так они обучали подросший молодняк охоте.

Мелкие стайки, вроде той, что кружила сейчас над головами друзей, встречались достаточно часто. Обычно вороны сторонились путников, но иногда наглели, если добыча казалась лёгкой или голод пересиливал инстинкт самосохранения.