Тот замялся. Видно, что никак не решится. Может и правда что-то важное? Он, конечно, тот ещё пройдоха, но в воровстве пока замечен не был. Да и было бы что красть. Разве что пригоршню медяков из ящика в столе. Хотя, на кой они ему сдались, он-то и ценности их не до конца понимает.

— Так и будешь молчать? — брови Седого удивлённо взлетели вверх, когда Семидесятый неожиданно шагнул вперёд и бухнулся перед ним на колени.

— Я знаю, ты можешь что-то придумать! — глаза мальчишки были полны мольбы и отчаяния. — Твин и я… Мы же с детства вместе. Придумай что-нибудь! Умоляю! Сделаю всё, что прикажешь! Хочешь, убью Мастера и ты займёшь его место? Любого могу, только скажи! А может тебе нужно что-то ценное? Что угодно, да хоть корону самого короля.

Седой нахмурился. Голос Семидесятого дрожал, из сбивчивой речи мало что можно было разобрать.

— Встань! — приказал он. — Я тебе не хозяин, нечего тут колени передо мной протирать.

Мальчишка поднялся и смущённо опустил глаза.

— Так, давай сначала. Что ты там говорил про Твин?

— Не разлучай нас, Седой. У тебя должен быть способ.

Слова явно давались с трудом. Не привык просить, не умеет.

— С чего ты взял, что я могу помочь? — горько улыбнулся он. — Сам поди не знаешь, как торги ведутся?

— Знаю, потому и пришёл, — буркнул под нос Семидесятый. — Послушай, я правда сделаю, что прикажешь. В долгу не останусь.

— Не сомневаюсь. Да только не по адресу ты обратился, сынок.

— Придумай что-нибудь! Плевать, кому продашь, главное, чтобы вместе с Твин.

Способ, может, и есть, да вот как объяснить этому юнцу, что на его Твин давно уже нашёлся покупатель?

— Прости, Слай, ничем помочь не могу, — тяжело вздохнул Седой. — Жизнь чертовски несправедлива, не спорю, но порой проще смириться.

— Не можешь или не хочешь? — не отставал он. — Я мало предложил? Тебе нужно больше? Годы моей службы? Вся жизнь? Забирай к псам, только сделай о чём прошу!

Вся жизнь, значит? Не дорога ли плата за юношескую любовь?

Седой почесал затылок и изучающе взглянул на мальчишку. Высокий, крепкий, не дурак. Таких Перо ценит. Жаль, Севиру не до всех четверых, одного бы вытащить. Впрочем, со временем можно и остальных, если по уму.

Только вот как с Твин поступить? Обещал же принцепсу помочь. Хотя, не пошёл бы он в кобылью трещину? Он же ей всю жизнь испоганит. Вину свою искупить хочет, да только вот не за свой счёт. Что он ей даст? Отцовскую любовь? На кой она ей сдалась, если настоящая любовь здесь, на коленях молит?

Всё гадал, кого же напоминает проклятая четвёрка, а ответ-то проще некуда. Придумай он тогда что-нибудь с шайкой Севира, кто знает, как бы сложилась сейчас их судьба. Поди и Легион бы встряхнули. Только вот прошлого не вернуть, смысл гадать. А сейчас уже и не узнаешь… Так может, это и есть пресловутый второй шанс, о котором твердят святоши?

— Чёрт бы вас всех побрал! — проворчал он. — Присядь, не виси над душой.

Глаза Семидесятого восторженно загорелись. Он мигом опустился на стул и нетерпеливо уставился на Седого.

— Так и быть, внесу вас в список, но без каких-либо гарантий. Конечно, я дам лучшую характеристику каждому, однако окончательное решение за покупателем, сам понимаешь. Придётся тебе, малец, надеяться только на счастливый случай.

— И остальных тоже? — просиял Слай.

— Не наглей, — с напущенной строгостью предупредил Седой. — Сделаю, что смогу. Но при одном условии.

— Я же говорил, за мной дело не встанет.

Седой почесал растрёпанную бороду. Ещё один свой человек в замке не помешает. Тем более с такими-то способностями. Главное, чтобы слово сдержал. Хотя, такой точно сдержит, гордость не позволит бегать от обещаний.

— Хорошо, я тебе верю. Если всё пойдёт как нужно, с тобой свяжутся. Будешь делать всё, что прикажут, без лишних вопросов и без твоих этих шуточек. Готов на такое?

Семидесятый кивнул.

— Что, даже не спросишь, кому служить придётся? — удивился он.

— Ты же сам сказал, без лишних вопросов.

Седой не сдержал улыбку. Смышлёный малый, не пропадёт. И девчонка будет в надёжных руках, если, конечно, снова не вляпаются во что-нибудь по старой привычке.

«В соответствии с правками о частной организации Осквернённый Легион, мутантам строго воспрещено носить любую другую одежду кроме положенной формы. Все части тела, за исключением верхней половины лица, должны быть сокрыты. За нарушение этих пунктов владелец невольника несёт наказание в качестве штрафа среднего годового дохода, а сам мутант должен подвергнуться публичной экзекуции».

«Заветы потомкам. Кодекс скверны», 03.087

В дверь тихо постучали. Ровена тут же подскочила и с нарастающим волнением, с которым, как ей казалось, она уже давно справилась, выбежала из спальни.

Восемьдесят Третья при виде её поклонилась и вопросительно взглянула на напарника.

Морок, который ещё с вечера заступил на пост, приподнял руку перед собой, сжал ладонь и тряхнул кулаком, подобно азартному игроку, готовому бросить игральные кости на доску.

Ровена уже успела познакомиться с некоторыми условными сигналами осквернённых. Так Морок сообщал о своей готовности. Восемьдесят Третья одобрительно кивнула и, пропустив Двадцать Первого, они осторожно двинулись вперёд.

Уже далеко за полночь. Коридоры замка опустели, освещение давно приглушили, оставив на стенах включенными только треть ламп, но шанс столкнуться с дозорными всё равно был велик. Оставалось полагаться на осквернённых и надеяться, что их никто не заметит, как и не заметят отсутствие Морока на посту, хотя тот заверил, что в такое время львов здесь не бывает.

К величайшему облегчению, до конца коридора добрались без помех, и вскоре очутились на лестнице, ведущей к крылу для прислуги.

Дорога предстояла сложная. Крыло располагалось в противоположной части замка, а скорость, с которой передвигались, удручала. Частые остановки чередовались короткими перебежками.

Ровена даже дышать боялась. Казалось, стук сердца слышен на весь замок — так сильно оно грохотало в груди. Увидь её кто сейчас, глубокой ночью, в компании двух осквернённых, беде не миновать. Дядя точно не поверит в россказни о невинном любопытстве. Если за беседу с Максианом он был готов запереть её в четырёх стенах, то что сделает за дружбу с осквернёнными даже представить страшно.

К счастью, Восемьдесят Третья держалась совершенно спокойно и это придавало немного уверенности. На каждый сигнал Морока она реагировала мгновенно и тут же своим примером показывала, что нужно сделать: замереть, вжаться в стену или быстро пересечь слишком освещённый участок двора.