Ротентумштрассе в этот час по направлению к Дунаю была неслишком загружена. Основной поток машин шел в противоположном направлении с тойстороны Дуная, где были сосредоточены офисы международных организаций и крупныхкомпаний.

– Не гони, не гони так! – Помогайлов все еще держал ладоньюсердце.

– Тормоза, твою мать! – сквозь зубы выругался Лузгин,судорожно пытаясь справиться с машиной.

– Что – тормоза? – Помогайлов с ужасом посмотрел напобелевшее лицо Лузгина.

– Что тормоза?! Нет у нас тормозов! – истерично взвизгнулЛузгин

Темно-вишневый «вольво» стрелой мчался под уклон, прямо накрасный свет. Не «вольво» – камикадзе.

Водитель молоковоза, пересекавшего Ротентумштрассе поФлейшмаркт, увидел летевший прямо на него, словно ракета, автомобиль. Долюсекунды он потратил на выбор: жать на тормоза или на газ. И выбрал третье,самое простое в этой ситуации – вжался в сиденье и закрыл голову руками.

Удар был страшным. Молоковоз завалился на бок, крышкацистерны отскочила, словно пивная пробка, и вниз, по мостовой Ротентумштрассе,хлынул молочный водопад.

Тем не менее, водитель молоковоза отделался лишь испугом имелкими ссадинами, чего нельзя было сказать о пассажирах вишневого «вольво».Сработавшие подушки безопасности успели зафиксировать их в креслах. Но одноговзгляда на них было достаточно для того, чтобы понять – оба они безнадежномертвы. При таких лобовых ударах шейные позвонки обычно ломаются напрочь.

Этот диагноз подтвердил и врач «скорой», прибывшей на местоавтокатастрофы буквально через четыре минуты.

Йорст Ван дер Дул щелкнул клавишей перемотки, чтобыпрослушать разговор Хохла с женой еще раз – там его зацепило. Но что – он так вотсразу бы ответить не смог. Йорст перемотал ровно на начало нужного разговора.Что и говорить, ловко он «насобачился», как говорят русские. И еще они говорятв таких случаях: глаз – алмаз.

– Глаз – алмаз, – старательно произнес Йорст вслух.

– Это я, – голос Хохла был уже словно бы его собственным,Йорста, голосом.

Или, как иногда думал Йорст, вспоминая русского классикаЕсенина, Хохол стал его «черным человеком». Единственное, чего он никак не могпонять в своем черном человеке, почему тот никогда не здоровается с женой. Ну,ладно, деловые партнеры и друзья. С теми-то разговоры начинались с мата. А вотс женой… Хохол называл ее Алкой.

– Ты как там? – продолжал Хохол.

– Нормально, – Алка, похоже, зевнула.

– Ты что, еще спишь?

– Ага, засиделись вчера. – Йорст знал, что вчера у Алки былдень рождения. Возраст собеседниками умалчивался.

– А кто был-то?

– Сеня с бабой, Котовы, Нинон с новым мужиком…

– Что за… с горы?

– Да не поняла я. Такой же, как и предыдущий. Ты ж Нинон знаешь.

– Ха, – хохотнул Хохол, – Нинон твоя еще та… Ей лишь бы за…подержаться. Вот… Что подарили-то?

– Да… всякую, – Алка снова зевнула, хрустнув челюстью. –Котовы классный вискарь принесли. Слышь, котик, – Алка, кажется, проснуласьокончательно, – знаешь что?

– Не знаю, – усмехнулся Хохол.

– Та кимоношка, что ты подарил, имела бешеный успех!

– А то! Знаешь, сколько гульдей?…

– Котик, Котова просила такой же привезти. Отдаст бабло покурсу.

– Она ж за копейку удавится!

– Отдаст как миленькая. Запала на шмотку, прямо посинела отзависти, чуть шампунем не поперхнулась. – Когда Йорст впервые услышал слово«шампунь» в подобном контексте, он надолго впал в ступор. Теперь-то он,конечно, понимал, что имела в виду Алка.

– Ты ей только навари по полной.

– Обижаешь… Не учи ученого-то, – захихикала Алка. – Толькочтоб настоящий джапан, не китайское, – предупредила она.

– Ладно, сегодня сгоняю. Есть здесь джапан магазин. Безфуфла.

Вот оно! Дальше Йорст не слушал. Поцелуи, перемешанные сматами, конструктивной информации не несли. Он нащупал ключевые фразы: «Сегоднясгоняю», «Джапан магазин», «Без фуфла». Последнее в переводе с русского новогона русский классический обозначало «настоящий». А настоящий японский магазинбыл в Амстердаме только один. Значит, именно туда Хохол отправится сегодняпокупать кимоно. Кимоношку без «фуфла», сформулировал Йорст…

Ай да Вандерович, ай да сукин сын!

Магазин с непритязательным названием «Настоящая Япония»располагался недалеко от Цветочного рынка на берегу канала Сингел. Название,впрочем, вполне соответствовало содержанию. Каждый покупатель мог быть уверен,что любая вещь в этом магазине – не искусная подделка, а действительно сделанав Стране восходящего солнца, а потом доставлено сюда, в самый центр Амстердама.Зато и цены тут были соответствующие – вполне кусачие.

Продавщицы одеты были в старинные кимоно и маленькиесандалии на деревянной подошве. Прически их тоже соответствовали средневековойяпонской моде. Магазин в основном посещали туристы и местные любители экзотики.В отдельном зальчике можно было отведать хорошего чая по правилам настоящейчайной церемонии.

Звуки нежных восточных песен, словно птичий щебет, наполнялирасписанные драконами и фудзиямами залы магазина. Ровный перестук деревянныхбашмачков вполне гармонично вплетался в заунывные сладкие мелодии. Запахилесных трав и восточных благовоний были ненавязчивы и нежны.

В аквариуме, занимавшем полстены, резвились рыбки всехцветов радуги, на дне, свернувшись калачиком, дремали морские ежи, а средифарфоровых гротов плавал в акваланге натуральный японский мальчик.Мальчик-с-пальчик из резины и пластика. Волосы у мальчугана шевелились в тактволнам, которые без устали гнал маленький агрегат, спрятанный в раковине.

Зазвенел дверной колокольчик и в главный зал вошел плотныйчеловек с залысинами и носом-картошкой. Он был одет в синий джинсовый костюм.Подвернутые наружу джинсы моментально выдавали в нем иностранца. К иностранцу споклоном приблизились сразу три продавщицы. Тоже иностранки, настоящие японки –здесь, как уже упоминалось, подделок не держали.

Человек в подвернутых джинсах, не отреагировав наизысканно-вежливое приветствие восточных красавиц, первым делом огляделся.Взгляд у него был цепкий и недобрый.