Информация была верной: на их территорию покушались. И какнагло – в самой Вене! Кто продавцы – Гюнтер уже знал, об этом, как и охранящемся на складе грузе, они узнали из очень надежного источника. Теперьоставалось дождаться покупателей. По крайней мере, чтобы получить денежки задармовой товар. И заодно прояснить, кто такие.

Макс поймал в глазок прицела холеные руки, державшие этотсамый пакет, на котором черной краской был изображен жалящий себя в головускорпион. А потом сквозь прицел посмотрел на физиономию Гюнтера. С этого лицасейчас можно было писать портрет-аллегорию праведного гнева. Щука захватиланаживку!

Макс посмотрел на часы – начинался второй акт. Уже должныбыли появиться еще одни гости, и они не заставили себя ждать.

Боевая бригада в черном – все как на подбор невысокогороста, чернявые и через одного усатые – они появились на пороге ангара как развовремя, когда работа по извлечению товара была почти полностью закончена.

Эти чернявые не были похожи на покупателей. Они были похожи…Да нет, не похожи! Это были люди Фатоса – Гюнтер вычислил их в момент. КомандаГюнтера тут же взяла оружие наизготовку.

Так они и стояли какое-то время, направив друг на другастволы. Хотя продолжалось это «стояние на Угре» всего-то несколько секунд.Гюнтер что-то крикнул, и опустив свой пистолет, сделал шаг в противника. Надобыло начинать переговоры. Но второго шага он сделать не успел – Макс нажал накурок. Выстрел был точен – в спецназе веников не вяжут.

Падение белокурого вожака стало сигналом к началу бойни. Вгрохоте автоматных очередей, в то же мгновение взорвавших гулкую тишину ангара,никто и задуматься не успел, откуда донесся негромкий хлопок первого выстрела.

Безнадежно мертвый Гюнтер лежал на грязном полу, головой влуже собственной крови. Что ж, по крайней мере, облысение ему теперь точно негрозило.

В офисе на Ротентумштрассе было тихо и пусто.

– Елена Сергеевна! – крикнул Помогайлов, впрочем, без особойнадежды.

– Обедать все, что ли, ушли? – пожал плечами Лузгин.

Однако выражение его глаз ясно говорило о том, что он сам неверит в этот нейтральный вариант. Здесь было что-то не то.

– Нет, Борисыч, сдается мне, что если они сюда и вернутся,то… исключительно по наши души. Проверь-ка сейф.

Лузгин послушно обошел вокруг стола и склонился над сейфом,стоявшим в углу кабинета. Поколдовав с ключами и кодовым замком, он открылдверцу и ничего не сказал. Только посмотрел на Помогайлова как собака, которуюдолго и методично били.

Помогайлов даже сам удивился, насколько он был спокоен. Лишьтолстые его щеки покрыл нездоровый апоплексический румянец.

Из сейфа выгребли все. Ну, денег там было не так уж много –тысяч тридцать долларов и около ста тысяч шиллингов. Главное – исчезлиучредительные документы, контракты и вся бухгалтерия. Бухгалтер Генрих Петровичне иначе как решил взять работу на дом.

Плюхнувшись в кресло, Помогайлов достал из кармана платок ивытер пот, проступивший на лбу:

– Похоже, Владимир Борисович, что мы с тобой больше невладеем нашей фирмой. И в Москву нам с тобой возвращаться нельзя. И еще у меняесть подозрение, что сюда кто-нибудь скоро придет… Давай сваливать отсюда. Акто говорил, что с ними можно работать? «Если на взаимовыгодных условиях», –передразнил он Лузгина, вспоминая их недавний разговор. – А они положили сприбором на твои взаимовыгодные условия. Бизь-несь-мены хреновы! В общем так,Володя, срочно собираемся и рвем когти.

Помогайлов поднялся так резко, что кресло на колесикахоткатилось от него, как укушенное.

Вместе «хомячки» поднялись на второй этаж, где друг напротивдруга располагались их квартиры, зеркально повторяющие друг друга. Разве чтомебель, да репродукции на стенах были разные. У Лузгина по стенам виселиабстрактные картинки Миро, а Помогайлов, не найдя нужного дизайна в Вене,привез из Москвы несколько среднерусских пейзажей, купленных по дешевке вИзмайловском парке.

За пейзажем с ностальгическими березками, залитыми солнцема-ля Куинджи, был устроен небольшой тайный сейф, где они с Лузгиным хранилибумаги, которые ни в коем случае не должны были попасть на глаза кому бы то нибыло. Это была их общая заначка на черный день, те самые теневые контракты, покоторым они успели вывести часть средств из общего оборота.

Сняв картину с гвоздика, Помогайлов открыл сейф. Он былабсолютно, девственно чист и пуст, если не считать двух полузадохнувшихся хомячков,белого и пегого.

– П-придурки, – прошипел Помогайлов.

– Что там у тебя? – подошел Лузгин и окаменел.

Хомячки испуганно смотрели на него круглыми глазами, буксуяна железе мохнатыми лапками с острыми коготками в попытке убежать из этогострашного темного ящика. «Аллегория, однако», – ошарашенно подумал Лузгин.

Партнеры пристально посмотрели друг на друга и чуть ли нехором сказали:

– Елена Сергеевна.

– Ленка, бля! – злобно прошипел Помогайлов.

– Курва! – добавил Лузгин и уточнил. – Мать ее…

Павел Исидорович с Владимиром Борисовичем не были бы столькатегоричны в оценках своей секретарши, если бы знали, что еще задолго до того,как к ним явились эмиссары Белова с однозначным предложением, Елена Сергеевна,их сука Леночка, получала регулярные денежные вспомоществования. От ГенрихаПетровича, человека Белого.

Помогайлов сгреб теплых, едва пискнувших зверьков, в кулак иоткрыл окно. Размахнувшись, он кинул их, как мяч, обратно в кусты. И сновавыматерился – один из них успел нагадить ему в ладонь.

Пора было уносить ноги. И чем быстрее и дальше, тем лучше.

Подхватив наскоро собранные чемоданы, Помогайлов с Лузгинымбыстро спустились во двор. Несколько затравленно оглядываясь по сторонам, онизагрузили вещи в багажник темно-вишневого «вольво».

За руль сел Лузгин, Помогайлов – рядом, на весь салонраспространяя запах валерьянки и придерживая ладонью сердце, чтоб невзначай невыскочило.

– Выедем из города и по семьдесят второму шоссе в Милан.Часа через четыре там будем. И первым же рейсом – в Никосию, – разворачиваясь,определил маршрут Лузгин. – Прорвемся, Исидорыч. Снимем наши денежки и махнем втеплые дальние страны.

– Мне и так не холодно, – мрачно ответил Помогайлов.