Раненых было много, погибших тоже. Захоронить их не могли. Земля промерзла настолько, что не представлялось возможным выкопать и миллиметра почвы. А потому Тойра приняла решение умерших сжигать за дальними полями. И это было страшно…

Дым и запах несло ветрами прямо к замку, опутывая его, словно узами, как укор за недостойный и непочтительный финал.

Айя видела, что управительница на пределе…

Сама же дни и ночи проводила в амбаре — помогала, чем могла. Таскала дрова для каминов, меняла простыни и выносила горшки. Перевязывала раны, подмывала, кормила. Утешала. И все это на каком-то автомате, отключив все чувства и эмоции, чтобы просто не рухнуть и не разрыдаться от жалости к чужой боли. Лекари и целители работали не покладая рук, хвалили расторопных служанок. Подбадривали.

— Чего такая серьезная, красавица? — улыбнулся воин с перевязанной головой и рукой, которому Айя помогала сесть.

— А есть повод для радости? — спросила, расстилая свежую простынь и подавая парню кружку с отваром.

— У меня есть, — растянул пухлые губы в улыбке солдат, — вон какая красавица за мной ухаживает. Могу я узнать имя моей спасительницы?

— Айя, — улыбнулась в ответ служанка, помогая тому лечь обратно.

— Айя! — воскликнул он, — какое необычное и красивое имя! А я Румир, будем знакомы.

— Будем, — шепнула Айя, подхватывая грязное белье и глядя на улыбчивое, веснушчатое лицо совсем еще юного паренька, — отдыхай, Румир. Ночь будет долгой…

И еще несколько дней служанка провела между амбаром, помещением прачек и кухней. Пару раз забегала к Шорсу, который ничуть не удивился ее появлению. Только тяжко вздохнул и обнял, как родную. Накормил своей похлебкой и позволил немного посидеть с ним. В привычной давно тишине. Пропахшей старостью и лошадиным навозом.

Когда одним снежным днем ворота замка распахнулись, пропуская внутрь ликующую конницу, Айя выдохнула с облегчением. Просто замерла у живой изгороди, с мешком пропахших мочой и кровью простыней за спиной. Стояла и смотрела, как внутренний двор наполняется всадниками и возбужденными бегом лошадьми.

Взгляд как-то сам выловил среди всех высокую и широкоплечую фигуру. Темные волосы с легкой проседью у висков и медленные, плавные движения. И в тот же момент, липкая и холодная тревога, сковывающая девушку все эти дни вдруг отступила, подарив такое желанное облегчение, выбив из девушки тяжелый вздох.

А Нирхасс тем временем спешился, отдал распоряжения вышедшему к своему господину Морису, и направился прямиком к замку. Но тут, расталкивая толпящийся народ, навстречу ему ринулась рыжеволосая дева, повисла на его шее, крепко прижимая к себе, целуя заросший щетиной подбородок и щеки. Плакала. Хозяин прижал ее к себе, нежно погладил по спине, успокаивая, и чмокнул в высокий лоб. Увлек за собой в теплое нутро дома, ибо девушка выскочила в одном только платье — разгоряченная и растрепанная.

А Майя все стояла с тяжелым мешком за спиной, среди всеобщей радости, под вихрами снега, пропахшая чужой болью и испражнениями. И на душе вдруг стало тягостно, муторно. Противно.

Зло тряхнула головой, направляясь к прачкам.

Там еще пару часов помогала стирать и отпаривать белье и простыни. Отстраненно слушала рассказы девчонок и их шутки. Пыталась шутить сама, поразив всех вокруг проснувшейся в ней общительностью. С удивлением для себя отметила, что эти служанки ее не сторонятся, приняв за свою. Ранее с прачками она дел почти не имела.

Мылась в небольшой парилке, смывая с себя пот и запах лекарственных трав, скребла шею и пятки — откисала. Помогала другим, терла спины жесткой мочалкой, вспенивала настои в волосах, за что была вознаграждена таким же отношением. С ней даже поделились склянкой с маслом, от которого спустя короткое время, вся лишняя растительность на теле смылась водой.

А потом девчонки еще долго сидели в предбаннике, пили отвар чабреца и шиповника, болтали. Впервые за долгое время Айя не чувствовала себя отщепенкой, активно принимая участия в разговорах и шутках…

… Попросту не хотела возвращаться в его покои. Боялась помешать им…

А потому заливисто хохотала и вставляла свои пять копеек во всеобщее веселье. И окружающим не обязательно было знать, что смех этот был через силу. Вопреки.

Ближе к вечеру все же пришлось расходиться — пришли другие чернавки, желающие смыть с себя очередной непростой день.

Попрощавшись, девушки разбрелись по своим делам.

Айя двинулась к замку, прошмыгнула через сад и ввалилась в помещение верхней кухни. А там кипела работа. Вовсю готовились угощения для вернувшихся солдат и командирского состава. Столы, правда, расположили на нижних ярусах, но судя по доносившемуся веселому шуму, служивые были не против.

Служанка шустро пробежала мимо поварих и подавальщиц, юркнула в узкий коридор и дальше, к лестнице. А там несколько пролетов вверх, оставаясь незамеченной.

Перед дверьми его спальни замерла, прижалась ухом — тишина. Отпрянула. Сделала несколько вдохов и решительно потянула створку на себя.

Покои были пусты. Погружены в темноту и прохладу…

Айя вошла, прикрыв за собой дверь. Прошла к столу, зажигая свечи в огромном подсвечнике, и опустилась в хозяйское кресло.

Глубоко внутри что-то кольнуло, растеклось неприятным по венам. Заскребло за грудиной.

Айя тяжело вздохнув, откинула голову.

— Майя, ты что, дура? Ложись спать! — приказала самой себе, вперив взгляд в потолок.

Грустно ухмыльнулась, подтягивая под себя ноги.

И как-то очень остро в тот момент ощутилось огромное пространство помещения и его выстуженная, одинокая пустота.

Но найти в себе силы, чтобы встать и разжечь камин, Айя не находила. Просто сидела и смотрела в потолок, старательно гоня от себя все мысли.

Сама не заметила, как уснула. Уткнулось носом в бархатистую обивку, прикрыла глаза и провалилась в тяжелый, вязкий сон.

Проснулась от ощущения, что на нее смотрят. Вынырнула из сна, как из болота. Уставилась перед собой, часто моргая.

Ассур сидел на столе, и смотрел не нее сверху вниз, потягивая янтарную жидкость из пузатого бокала.

Заметил, что служанка проснулась, склонился еще ниже.

— Где, я говорил, твое место? — зашипел над ее головой.

— Простите, — встрепенулась Айя, неуклюже подскакивая с кресла. Затекшие ноги тут же отозвались слабостью, и девчонка, глухо охнув, шлепнулась на пол. Заскулила, потирая ушибленные конечности, и как была — на четвереньках, поползла к темнеющему провалу камина. В помещении за время ее сна стало еще холоднее. Айя только сейчас почувствовала, насколько замерзла.

Доползла, закопошилась в ящике с поленьями, безуспешно пытаясь отыскать спички. Возилась долго, ошалевшая ото сна. Замерзшая.