— Феридэ-ханым, — начала она, — я пришла сюдапо поручению своей очень близкой и давней подруги. Никогда не думала, чтомиссия, которую я взяла на себя, окажется столь трудной… Только что янастаивала, чтобы вы позвали Феридэ-ханым, а сейчас мне хочется убежать…

Меня охватила внутренняя дрожь, сердце тревожнозаколотилось. Но я почувствовала, что если не буду смелее, женщина сдержитслово и убежит. Стараясь казаться спокойной, я сказала:

— Миссия есть миссия, ханым-эфенди. Надо бытьрешительной. Знает ли меня ваша подруга?

— Нет… Вернее, она незнакома с вами, но ей известно,что вы невеста Кямрана-бея.

— Она знает Кямрана-бея?

Незнакомка не ответила, а я вдруг почувствовала, что не всилах спрашивать дальше. Хотя я умирала от любопытства, но, мне кажется,пожелай она действительно уйти в ту минуту, я не стала бы ее задерживать.

— Слушайте меня, Феридэ-ханым… Вы не знаете, почему явдруг заколебалась. Я думала увидеть взрослую девушку, а передо мной маленькаяшкольница. Я боюсь огорчить вас… Вот причина моей нерешительности.

Жалость незнакомки задела мое самолюбие и вернула силы.

Я поднялась со скамейки, прислонилась спиной к дереву,обхватила ствол руками и сказала спокойным, даже повелительным голосом:

— В таких случаях нельзя быть нерешительной. Ячувствую, вопрос важный. Поэтому лучше, если мы отбросим всякую жалость и будемговорить откровенно.

Мой храбрый вид заставил незнакомку взять себя в руки.

— Вы очень любите Кямран-бея? — спросила она.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к вам,ханым-эфенди.

— Видимо, имеет, Феридэ-ханым.

— Я вам уже сказала, ханым-эфенди, если мы не будемговорить откровенно, у нас ничего не получится.

— Хорошо. Пусть будет по-вашему. Я должна вам сообщить,что, кроме вас, Кямрана-бея любит еще одна…

— Вполне возможно, ханым-эфенди. Кямран — молодойчеловек, обладающий очень многими достоинствами… И нет ничего удивительного,если он приглянулся еще какой-нибудь женщине.

Какое-то подсознательное чувство говорило мне, что вот вэтот тихий летний вечер, когда даже листья деревьев не шелестели, в наш домнеожиданно ворвалась буря. И не знаю откуда, но во мне появились сила и желаниепротивостоять этой беде.

Последнюю фразу я произнесла даже немного иронически.Женщина продолжала сидеть, только как-то странно выпрямилась, нервным жестомпоправила концы своего чаршафа и стиснула руками край скамейки. Япочувствовала, что сейчас незнакомка откроет наконец, ради чего она сюдапришла.

Бесстрастным голосом она сказала:

— На первый взгляд вы мне показались ребенком, носейчас я вижу перед собой умную взрослую девушку. Как жаль, что Кямран-бей несмог оценить вас по заслугам… Впрочем, может, он и оценил вас, но потомподдался временной слабости. Одним словом, два года назад он познакомился вЕвропе с моей подругой, о которой я вам сказала. Не знаю, стоит ли вамрассказывать остальные подробности?..

Я кивнула головой:

— Мне надо удостовериться в правдивости ваших слов.

— Мою подругу зовут Мюневвер. Это дочь одного из старыхпридворных султана. Когда-то она увлеклась одним человеком, вышла замуж, но небыла счастлива. После всех потрясений бедняжка заболела. Врачи посоветовалиотправить ее в Европу. Новая любовь пришла в тот момент, когда она ужевыздоровела и собиралась возвращаться на родину. Кямран-бей приехал вШвейцарию. Не знаю, в отпуск ли, в командировку, но знакомство их произошлотам. Он приехал на неделю, а оставался там около двух месяцев. Кажется, у негобыла даже по этому поводу неприятность…

— С вашего позволения, один вопрос… — перебилая. — Какую цель преследует ваша подруга, желая, чтобы я обо всем узнала?

Незнакомка встала.

— А вот на это трудно ответить, — сказала она,потирая руки, затянутые в перчатки. — Сегодня Мюневвер — ваш враг.

— Помилуйте!..

— Да, это так, Феридэ-ханым. Она совсем неплохойчеловек. Очень впечатлительное существо. Кямран-бей для нее не случайноеприключение… Она надеялась выйти за него замуж. Если искать виновного, то этоКямран-бей. Он скрыл, что дал слово другой. Моя миссия весьма неприятна. Но явзяла ее на себя, так как боюсь, что эта чувствительная женщина, к тому жебольная, умрет.

— То есть умрет, если не выйдет замуж за Кямрана?

— Зачем говорить неправду? Да. После этого известия онане сможет жить…

— Жаль бедняжку.

— Вернее, жаль вас обеих.

Я сделала предостерегающий жест рукой, давая понять, что оназашла слишком далеко, и засмеялась.

— Не трогайте меня. Думайте лучше о подруге.

— Почему же, Феридэ-ханым?.. Правда, мы много летдружим с Мюневвер… Но вы тоже очень приятная молодая девушка и совершенно ни вчем не виноваты. И если я жалею вас…

— Этого я вам не позволю! — перебила я незнакомкуеще более решительно и строго. — Я считаю, нам не о чем больше говорить.

Во время разговора незнакомка несколько раз открывала изакрывала свой ридикюль, словно собиралась что-то достать. Видя, что я хочуоборвать беседу, она вынула смятый листок бумаги и протянула мне.

— Феридэ-ханым, я боялась, что вы усомнитесь вправдивости моих слов, поэтому захватила письмо Кямрана-бея. Не знаю, возможно,оно вас расстроит…

Сначала я хотела отстранить письмо рукой, но потомиспугалась, что поступаю неверно, и взяла.

— Хотите, я оставлю его?.. Потом прочтете. Оно уже ненужно моей подруге.

Я пожала плечами:

— Да и мне оно не пригодится. А для вашей подруги этопамять… Пусть лучше письмо останется у нее. Только позвольте, я быстренькопробегу его глазами.

Было уже совсем темно. Я вышла из-за деревьев на аллею иподнесла письмо к глазам. Почерк был знаком.

«Мой желтый цветок!» — начиналось оно. Затем следовал рядпоэтических сравнений, из которых явствовало, что подобно тому, как землю навосходе заливает чистый предутренний свет, так и «желтый цветок» своимпоявлением озарял его сердце лучезарным сиянием… «…в моей душе жила непонятнаярадость, предчувствие чего-то необычайного, что должно со мной произойти…» — писалКямран. И, наконец, предчувствие сбылось: однажды вечером в саду отеля онувидел в электрическом свете «желтый цветок».

Мои глаза метались по письму, строчки сливались, так как ужеокончательно стемнело. Я совсем не запомнила содержания. Но конец письма яперечитала несколько раз, и он навеки врезался в мою память.