— Ты видишь?.. Чалыкушу умерла навеки…

Кямран еще крепче обнял Феридэ и так же тихо ответил:

— Это ничего. Всю свою любовь, принадлежавшую Чалыкушу,я отдал другой. Ее зовут Гюльбешекер…

Кямран почувствовал, как до того безвольное, обессиленноетело женщины вдруг ожило и затрепетало.

— Кямран, не говори так, умоляю!

Голова Феридэ по-прежнему покоилась на груди молодогочеловека. Она чуть откинулась назад и подняла лицо к Кямрану. От порывистогодыхания шея ее вздрагивала, голубые жилки трепетали и бились, щеки горели, вглазах вспыхивали красные искорки.

Кямран упрямо твердил:

— Гюльбешекер… Моя Гюльбешекер… Только моя…

Дрожа всем телом, Феридэ привстала на цыпочки, обняла плечимолодого человека; казалось, вся кровь ее прилила к губам, она тянулась вверх…

Вырвавшись из объятий, Феридэ оживала, словно птица, котораяпосле сильной жажды вдоволь напилась из прозрачного родника. Она шумновстряхивалась, отворачиваясь, чтобы не встречаться глазами с Кямраном,по-детски приговаривая:

— Как стыдно, господи, как стыдно! Это ты виноват…Честное слово, ты виноват!..

Рядом на ветке заливалась чалыкушу.