Улан окинул взглядом окрестности, задерживаясь на людях. Кроме самой Алиен здесь больше не было никого из ее клана. Вода защитила именно ее, когда дракон приблизился, тогда как к остальным людям она осталась равнодушной. Что ж, духи Тарияны хранят только своих. Улан не был этим удивлен, он просто принял это как данность. Но дальше произошло что-то странное.

Почему дракон забрал Алиен? Зачем? Куда? Чтобы просто увести от воды и убить? В это мало верилось. Дракон мог сломить ее одним взмахом когтистой лапы, или перекусить, или даже заглотить целиком. Но он просто забрал ее. Она была всего лишь еще одной песчинкой на земле, как и десятки других, с криками разбегавшихся от огня. Но как только река встала на ее защиту, дракон будто передумал убивать ее. Еще раз прокрутив в голове произошедшее, Улан утвердился во мнении, что именно это стало причиной. Возможно, эта летающая, огнедышащая тварь вовсе не глупый хищный зверь, как могло показаться. Быть может, у него была цель. Осталось только понять — какая. И тогда возможно станет ясно, где теперь искать Али.

Алиен

Она не понимала, сон это или нет. Глаза ее были закрыты, но она все равно видела объятых огнем людей, на которых сверху падало горящее небо. У неба было два крыла. Все кричали, пытались укрыться от огня, но вокруг простирались лишь болота да холмы, и спрятаться от падающего и сжигающего все на своем пути неба было негде. Потом горящие люди остались далеко внизу, хотя их крики продолжали звенеть в ушах Алиен. Она плакала по ним. Плакала по себе. Плакала по Дорлу, который остался где-то там, внизу, среди горящих людей.

«Сон твой истину ведает. Смерть близко. Все живое пожрет без разбора. Муж твой погибнет. Как свечка сгорит».

Алиен кричала старухе, чтобы она замолчала, потому что ее слова так сильно резали слух, что зажав уши руками, Али почувствовала влагу и, отняв их, увидела на пальцах кровь. Но Рогдана все говорила и говорила.

«Это неправда! Ты все лжешь! Ты давно мертва, Дорл приказал тебя казнить!» — кричала ей Алиен, но та, казалось, совсем не слушала ее.

Потом черты лица ведьмы вдруг стали искажаться, и спустя секунду Али уже видела пред собой Олдана. Он ничего не говорил, лишь выл от боли, хватаясь за свое изуродованное лицо. А затем языки пламени начинали лизать его тело, и он сгорал в нем, как сухая ветвь.

«Почему ты не сказал мне, что раны на твоем лице — это ожоги, оставленные чудовищем, у которого пожар внутри? Почему ты не сказал, Олдан? Ведь я спрашивала тебя об этом!».

Но от старика остался лишь отвратительный, обожженный скелет. Алиен снова заплакала, на этот раз от злости и отчаянья. Если Олдан действительно хотел помочь ей, хотел, чтобы она спаслась, то зачем скрыл правду? Чего боялся? Разве человек, решивший добровольно умереть, вообще может чего-нибудь бояться? Он шагнул в огонь, так что трусом его вряд ли можно назвать… И все же тайну своих ран он зачем-то решил сохранить.

Старинные писания говорили, что раньше на месте Багрийских топей и далеко за ними высились густые, богатые леса. Наверное, этот монстр просто сжег их, и поэтому кланы долгое время не возвращались на эти земли. Но время стирает память, особенно, если люди сами не хотят хранить жуткие воспоминания. Время стирает и страх. Прошли века, и кланы должно быть забыли горящее небо. Забыли и вернулись на эти земли, превратившиеся в зловонные болота и бедные степи, на которых нет ничего, кроме голых холмов.

А что, если вернувшийся из тени веков монстр долетит до Деноса? Разве ему может что-то помешать? Что, если он точно также сожжет все вплоть до Деноского моря? Быть может, он доберется и до Великих Северных Лесов?

Алиен сразу подумала о Тарияне. Старуха Рогдана советовала ей забирать детей и спрятаться за рекой! Вспомнив эти слова, Али стало совсем страшно. Выходит, гадалка была полностью права: река вновь остановила огонь. И пусть даже она не смогла остановить монстра, но благодаря ей Али не превратилась в обугленную головешку! А если так, то у Рогданы, вероятно, и впрямь был дар. Она все знала. Она видела это! И ее слова о Дорле…

Али хотела затрясти головой, чтобы избавиться от этих мыслей, и чтобы лик Рогданы снова не соткался перед взором из теней и тумана, но не смогла пошевелиться. И тут она снова вспомнила, что это все, наверное, сон, ведь ее глаза все еще закрыты. Нужно просто открыть их, и все закончится. Проснуться, правда, оказалось непросто. Тело болело — то ли во сне, то ли наяву, но боль была вполне ощутимой. В горле першило, язык жгла горечь, ноздри наполнялись смрадом, зато звуков она почти не слышала, словно у нее заложило уши. Вот если бы Дорл нашел ее, взял на руки и унес далеко-далеко…

С трудом ей все же удалось разлепить веки. Сначала все было очень расплывчатым, подернутым красноватой вуалью, но когда мир снова обрел четкость, Алиен захотелось закричать и закрыть глаза. Нет, она все еще спит. Она не проснулась… Ведь эти изуродованные, мертвые земли тоже из ее сна! Даже болота не действовали на нее так угнетающе, потому что там росла трава, цвели цветы, и мелкая живность шныряла под ногами. Здесь не было ничего живого: одна сплошная бугристая корка черноты — от холмов, до низин между ними. У нее больше нет кулона с водой из Тарияны. Хотя, здесь нет и водоема, куда можно было бы выпустить духов Пердков и попросить помощи. Впрочем, сейчас она, наверное, бы просто выпила ее, потому что жажда была удушающей.

«Я умру здесь», — подумала Алиен.

Лучше бы тварь сожгла ее там, на болотах. Тогда, может быть, Дорл похоронил ее в каком-нибудь красивом месте, под тенью яблоневого дерева, и ее могила укрылась бы цветами, как одеялом. А может, он увез бы ее домой, на Север, чтобы мерзлая земля хранила ее останки много-много лет… Умирать было страшно. А умирать здесь, в уродливом мертвом крае, где никто и никогда ее найдет, еще страшнее.

А может, она уже умерла? И эта чернота — то место, куда уходят духи умерших людей?

Что-то рядом грузно зашевелилось, будто целая гора пришла в движение. Али вздрогнула и обернулась. Чудовище было рядом.

Отчего-то она не испугалась, не закричала, и не потеряла сознания. Вся жизнь в ней словно замерла, или это время остановилось. Алиен просто смотрела на гигантского монстра — на его толстую, как панцирь, бурую кожу в оранжевых прожилках, будто та тлела изнутри, на его уродливую морду и желтые глаза, на перепончатые крылья, размах которых укрыл бы под собой целое войско, на лапы с длинными когтями, на одну из которых Али опиралась спиной. И как только она осознала это, к ней вернулись и дыхание, и страх, и возможность двигаться. Алиен дернулась в инстинктивной попытке отползти, и в ту же секунду лапа снова сомкнулась вокруг ее тела.

Чудовище открыло пасть, из которой пахнуло почти нестерпимым жаром, и из его нутра стал подниматься огонь. Али отчетливо видела, как светом озарились его белоснежные клыки, длинный, раздвоенный язык, каждая венка… Она зажмурилась. Если это произойдет быстро, то может, она не почувствует боли?

В лицо пахнул сильный ветер — горячий, но все же не опаляющий, как пламя. Чудовище расправило крылья и, взмахнув ими с такой силой, что в воздух поднялись столбы черной пыли, оттолкнулось от земли и взмыло в небо. Алиен удалось бросить взгляд вниз и увидеть жуткую черноту уже с высоты. И после этого она снова потеряла сознание.