ведь так? Я не могу смириться с мыслью, что она… что она могла потеряться… где-то там. И бродить между мирами.

— Йен…

— Я слышу ее, как она плачет. По ночам. — Он тяжело, прерывисто всхлипывал. — Но я не могу помочь, я не могу найти ее.

— Йен! — Слезы бежали у нее по щекам. Она яростно схватила его запястья и сжала их изо всех сил. — Йен, послушай меня!

Он сделал глубокий дрожащий вдох, не поднимая головы, затем он едва заметно кивнул.

Она встала на колени и крепко обняла его, так что он уткнулся головой ей в грудь. Щекой Брианна прижималась к его затылку, его волосы были мягкими и пушистыми на ее коже.

— Послушай меня, — мягко повторила она. — У меня был другой отец. Мужчина, который меня вырастил. Его нет в живых. — Чувство потери и пустоты уже долгое время было приглушено, перекрыто новой любовью и новыми обязанностями. Теперь эти чувства вдруг накрыли ее с новой силой и остротой, как будто снова закровоточила старая рана. — Я знаю… знаю, что он в раю.

Был ли он там? Мог ли он быть мертв и в раю, если еще не был рожден? И все же для нее он был мертв, а в раю уж точно не обращают внимания на время.

Она обратила лицо к скале, но не обратилась ни к Богу, ни к этим костям.

— Папочка, — заговорила она, и ее голос дрогнул на этом слове, но она по-прежнему крепко обнимала кузена. — Папочка, ты мне нужен. — Ее голос казался тонким и неуверенным, но больше помощи ждать было неоткуда.

— Мне нужно, чтобы ты нашел маленькую дочку Йена, — сказала она так твердо, как только могла, пытаясь представить лицо отца, увидеть его в шумящих листьях на вершине скалы. — Найди ее, пожалуйста. Возьми ее на руки, чтобы она была в безопасности. Пожалуйста… Пожалуйста, позаботься о ней.

Она остановилась, смутно ощущая, что должна сказать что-то еще, что-то более значительное. Перекреститься? Сказать «аминь»?

— Спасибо, папочка, — сказала она тихо и заплакала, как будто ее отец только что умер и она, поглощенная горем, осиротевшая, потерянная, плачет в ночи. Йен обхватил ее руками, и так они стояли вместе, крепко сжимая друг друга в объятиях, а позднее солнце горело у них в волосах.

Она продолжила стоять в его объятиях, когда закончила плакать, ее голова лежала у него на плече. Он очень нежно потрепал ее по спине, но не оттолкнул.

— Спасибо тебе, — прошептал он ей на ухо. — Ты в порядке, Брианна?

— Угу. — Она выпрямилась и встала чуть в стороне, немного покачиваясь, как пьяная. Она и ощущала себя пьяной, кости, казалось, стали мягкими и слабыми, окружающий пейзаж потерял четкость, только отдельные предметы удерживали ее внимание — сияющая розовая поляна венериных башмачков; камень, упавший со скалы, испещренный красными прожилками железа; Ролло, усевшийся практически Йену на ногу и беспокойно прижавший свою большую голову к бедру хозяина.

— Ты в порядке, Йен? — спросила она.

— Буду в порядке. — Его рука нащупала голову Ролло, и он успокаивающе потрепал его острые уши. — Может быть. Просто…

— Что?

— Ты… Ты уверена, Брианна?

Она знала, о чем он спрашивает, — это был вопрос веры. Она развернула плечи, чтобы встать в полный рост, и вытерла нос рукавом.

— Я католичка, и я верю в витамины, — заявила она твердо. — И я знаю своего отца. Конечно, я уверена.

Йен глубоко вздохнул, и его плечи немного опустились. Он кивнул, и линии напряжения на его лице немного разгладились.

Она оставила его сидящим на камне и пошла к воде, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Тень скалы легла поперек потока, и холодный воздух принес запахи земли и елей. Несмотря на холод, она немного задержалась там, стоя на коленях.

Она по-прежнему различала голоса, бормочущие в воде и деревьях, но не слушала их. Кто бы они ни были, они ничем не грозили ни ей, ни ее близким и не противились незримому присутствию, которое она так сильно ощущала в эту минуту.

— Я люблю тебя, папочка, — прошептала она, закрыв глаза, и почувствовала умиротворение.

Йен, наверное, тоже чувствует себя лучше, думала она, наконец возвратившись к тому месту, где он сидел на камнях. Ролло оставил хозяина, чтобы исследовать многообещающую нору у корней дерева, а она знала, что пес не ушел бы, если бы чувствовал, что Йен по-прежнему в расстроенных чувствах. Она уже почти открыла рот, чтобы спросить его, окончена ли их миссия, когда он встал, и она, посмотрев на его лицо, поняла, что еще нет.

— Я привел тебя сюда, — резко начал он, — потому что хотел узнать про это, — он кивнул на мамонта. — Но еще мне нужно было задать тебе один вопрос. Попросить совета.

— Совета? Йен, я не могу давать тебе советов! Как я могу говорить тебе, что делать?

— Думаю, что ты, пожалуй, единственная, кто может, — сказал он, криво улыбнувшись. — Ты моя семья, ты женщина, и моя судьба тебе не безразлична. При этом ты знаешь, быть может, даже больше, чем дядя Джейми, из-за того, кто — или даже что — ты есть. — Он еще сильнее изогнул угол рта.

— Я знаю не больше, — сказала она и оглянулась на кости. — Просто… знаю другие вещи.

— Ай, — согласился он мягко и глубоко вздохнул. — Брианна, мы не связаны узами брака и никогда не будем. — Он на мгновение отвел взгляд, но тут же снова обратил глаза на нее. — Но если бы нам пришлось пожениться, я любил бы тебя и заботился о тебе всю жизнь. Я верю, что ты сделала бы то же для меня. Так и есть?

— О, Йен. — К горлу подкатил ком, шершавый от скорби, ее слова превратились в шепот. Она коснулась его лица, холодного и худого, и провела большим пальцем по пунктирным линиям татуировок. — Я люблю тебя и сейчас.

— Да, — сказал он так же мягко. — Я знаю. — Он поднял руку и положил свою тяжелую и твердую ладонь поверх ее. Он прижал ее руку к своей щеке на мгновение, а затем переплел с ней пальцы и опустил их сцепленные ладони вниз, но не отпустил.

— Так скажи мне, — сказал он, не отводя от нее глаз. — Если любишь меня, скажи, что мне делать. Должен ли я вернуться?

— Вернуться, — повторила она, тревожно оглядывая его лицо. — Вернуться к могавкам?

Он кивнул.

— Вернуться к Эмили. Она любила меня, — сказал он тихо. — Я это знаю. Поступил ли я правильно, позволив старухе прогнать меня? Должен ли я вернуться и бороться за