В массивном, похожем на трон кресле восседала огромнаяженщина. Женщина-кит, подумал Стэффорд Най, никакое другое сравнение тут неподошло бы. Громадная, заплывшая жиром. Двойной, тройной – даже четвернойподбородок. На ней было платье из ярко-оранжевого атласа, на голове –замысловатая, похожая на корону тиара из драгоценных камней. Руки, лежавшие набархатных подлокотниках кресла, тоже были огромными: крупные, толстые руки скрупными, толстыми, бесформенными пальцами. На каждом пальце – кольцо, а вкаждом кольце – огромный драгоценный камень: рубин, изумруд, сапфир, бриллиант,какой-то незнакомый бледно-зеленый камень, наверное хризопраз, желтый камень –то ли топаз, то ли бриллиант. Она ужасна, думал он. Лицо – огромная, белая,изрезанная бороздами, лоснящаяся масса жира, из которой, словно изюминки избольшой булки, выглядывали два маленьких черных глаза. Очень умные глаза, онисмотрели на мир, оценивая его, оценивая сэра Стэффорда, но не Ренату, заметилон. Ренату она знает. Рената оказалась здесь по вызову, по договоренности – каквам будет угодно. Ренате приказали доставить его сюда. «Зачем?» – подумал он.Он не знал зачем, но был уверен, что ей приказано было это сделать. Именно нанего смотрела эта женщина; его она оценивала, о нем составляла суждение. То лион, что ей нужно? Или, лучше сказать, то ли он, что заказал клиент?

Придется постараться выяснить, что именно ей нужно на самомделе, подумал он. Придется постараться как следует, иначе… Иначе он вполне могпредставить себе, как она поднимает жирную, унизанную кольцами руку иприказывает одному из этих рослых, мускулистых лакеев: «Уберите его и сбросьтес крепостной стены». «Это нелепо, – думал Стэффорд Най. – Такого в наше времяпросто не бывает. Где я? В каком параде, в каком маскараде или театральномпредставлении я участвую?»

– Ты очень пунктуальна, дитя мое.

Это был хриплый, астматический голос, в котором когда-тозвучала сила и, может быть, даже красота. Но все это осталось в прошлом. Ренаташагнула вперед и присела в легком реверансе. Она взяла жирную руку изапечатлела на ней вежливый поцелуй.

– Разрешите представить вам сэра Стэффорда Ная. ГрафиняШарлотта фон Вальдхаузен.

Жирная рука протянулась к нему, он склонился над ней виностранной манере и вдруг услышал слова, которые его удивили:

– Я знаю вашу двоюродную тетушку.

Он не смог скрыть своего изумления и, увидев, что ее этопозабавило, понял, что именно на такую реакцию она и рассчитывала. Онарассмеялась довольно странным, скрипучим смехом:

– Точнее, я когда-то ее знавала. Прошло много-много лет стех пор, как мы виделись. Мы были вместе в Швейцарии, в Лозанне, ещедевчонками. Матильда. Леди Матильда Болдуин-Уайт.

– Какую приятную новость я ей привезу, – сказал СтэффордНай.

– Она старше меня. Здорова ли?

– Для ее возраста у нее вполне хорошее здоровье, хотя жалуетсяна артрит и ревматизм. Она живет в уединении, в деревне.

– Ну да, все это возрастные болезни. Ей следует колотьпрокаин – его назначают все здешние врачи. Он дает хорошие результаты. Оназнает, что вы поехали ко мне с визитом?

– Полагаю, она не имеет об этом ни малейшего представления,– отвечал сэр Стэффорд Най. – Ей только было известно, что я еду сюда нафестиваль современной музыки.

– Надеюсь, концертный зал вам понравился?

– О, необыкновенно! Настоящий дворец для проведениямузыкальных фестивалей.

– Один из лучших. Ха! Старый концертный зал в Бэйрете неидет ни в какое сравнение с ним! Знаете, сколько денег ушло на его постройку? –Она назвала сумму в несколько миллионов марок.

У сэра Стэффорда захватило дух, но ему не было необходимостиэто скрывать. Она осталась довольна произведенным эффектом:

– Умный, сметливый человек с деньгами способен сделать все,что угодно! Создать нечто поистине замечательное.

Последние слова она произнесла с наслаждением, причмокнувгубами, и этот звук показался ему противным и в то же время зловещим.

– Я это заметил, – сказал он, оглядывая стены.

– Вы любите живопись? Да, я вижу, что любите. Вот там, навосточной стене, – лучший Сезанн из всех, существующих в мире. Некоторыеговорят, что – ах, я забыла название – тот, что в музее «Метрополитен» вНью-Йорке, будто бы лучше. Гнусная ложь! Лучший Матисс, лучший Сезанн, лучшиеполотна всей той великой школы живописи здесь, в моем горном дворце.

– Он удивителен, – сказал сэр Стэффорд. – Совершенноудивителен.

Принесли напитки. Хозяйка горы, заметил Стэффорд Най, ничегоне пила. Может быть, подумал он, при своих габаритах опасается, как бы неподскочило давление.

– А где вы встретили это дитя? – спросила она.

Может быть, это ловушка? Он не знал, но решил рискнуть.

– В американском посольстве, в Лондоне.

– Ах да, я ведь слышала. А как поживает – ах, я забыла, какее зовут, – Милли-Джин, наша южная наследница? Хороша, как по-вашему?

– Весьма очаровательна. В Лондоне она имеет большой успех.

– А этот унылый Сэм Кортман, посол Соединенных Штатов?

– Несомненно, он очень здравомыслящий человек, – вежливоответил Стэффорд Най.

Она хихикнула:

– А вы тактичны, не правда ли? Ну что ж, он неплохопреуспевает. Делает все, что ему говорят, как и подобает всякому хорошемуполитику. К тому же быть послом в Лондоне весьма приятно. Это Милли-Джин еготуда пристроила. С ее туго набитым кошельком она могла обеспечить емупосольство в любой стране. Ее отец владеет половиной нефти в Техасе, у негоземли, золотые прииски и еще куча всего. Отменно безобразный мужлан… А каквыглядит она? Нежная маленькая аристократка, ничего вульгарного, никакойкричащей роскоши. Очень умно с ее стороны, не правда ли?

– Некоторым и притворяться не нужно, – заметил сэр СтэффордНай.

– А вы? Вы не богаты?

– К сожалению.

– Министерство иностранных дел теперь, так сказать, не оченьденежное место?

– Ну что вы, я бы так не сказал… Кроме того, ведь там естьвозможность поездить по свету, встречаться с занятными людьми, посмотреть мир,стать свидетелем каких-то событий…

– Каких-то, но не всех.

– Это было бы весьма затруднительно.

– Вам никогда не хотелось увидеть, – как это сказать? – чтопроисходит за кулисами жизненных событий?