– Ты говоришь так просто потому, что не доверяешь мне.

– Как не доверяю, что ты!

– Ты не собираешься менять свое представление обо мне, верно? Я же проблемный ребенок. Колледж так и не окончила, неверная жена и разрушительница чужой семьи, вышла замуж по залету. Ты просто не в состоянии признать, что люди способны меняться. Но мне тридцать восемь! Я управляю большим магазином! У меня счастливый брак и сын, который на доске почета!

– Ну конечно, все так, дорогая, – успокаивающе проговорила Мерси. – И я знаю это.

Вот сейчас, вне всяких сомнений, они разговаривали именно как мать и дочь.

Моррис охарактеризовал предстоящее событие как «одобрение намерения».

– Принарядись-ка, дружище, – скомандовал он сыну пасхальным утром. – Нам предстоит одобрение намерения.

– Чего?

– Предстоит знакомство с девушкой твоего дяди Дэвида.

– Мы же не уверены, что она его девушка, – вмешалась Лили. – Он ведь не сказал это напрямую.

– Само собой, девушка, иначе с чего бы он хотел познакомить ее с нами?

Моррис завязывал галстук перед зеркалом в прихожей. Лили надевала парку (день, к сожалению, выдался холодный). Она и наполовину не была такой нарядной, как Моррис, – просто брюки и водолазка. А Робби, который до последней минуты сидел в пижаме и смотрел мультики, наконец натянул джинсы, фуфайку и теперь пытался засунуть ногу в кроссовок, одновременно разворачивая зефирину. Лили неодобрительно цокнула языком и наклонилась помочь.

– Ты же помнишь дядю Дэвида? – уточнила она.

– Конечно.

– Он придет со своей подругой Гретой.

– Она красивая?

– Пока не знаем.

Она завязала шнурки на кроссовке сына и потянулась ко второму, только тут догадавшись добавить:

– Но это не имеет значения.

– Для меня – имеет.

Ему только что исполнилось одиннадцать, но выглядел он младше – круглолицый пухлый очкарик, копия отца. Лили удивилась, что он вообще задумывается о девушках.

В машине она пожаловалась Моррису:

– Вот увидишь, Элис обязательно скажет, что я положила в салат лишнего.

– Лишнего?

– Скажет, что не нужно было класть помидоры, потому что она приготовила томатное желе или что-то такое. Но я спрашивала заранее. Сказала: «Просто расскажи про свое меню, чтобы я не повторялась». А она в ответ: «Я пока не придумала». Говорит: «Я ни разу в жизни не готовила пасхальный обед, откуда мне знать, что принято подавать?»

– Может, окорок? – предположил Моррис, включая поворотник. – Кажется, это традиционное пасхальное блюдо.

– Ненавижу помидоры, – внес лепту Робби с заднего сиденья.

– Я знаю, милый, – согласилась Лили. – Просто не ешь их. – Она взглянула на миску, которую держала в руках, хотя та была завернута в фольгу и содержимого все равно не видно. – Ну, по крайней мере, ветчины в моем салате нет.

Они влились в Окружную Балтимора, где движение оказалось на удивление плотным. Лили предполагала, что в такое время все должны быть в церкви.

– Надеюсь, мы не опоздаем, – сказала она. – Элис хочет, чтобы все собрались до приезда Дэвида. Планирует организовать, так сказать, торжественную встречу.

– Нормально успеваем, – ответил Моррис. – Не забывай, Дэвиду тоже придется пробираться через пробки.

Моррис был ее опорой. На него всегда можно рассчитывать, если нужно успокоиться.

– А грибы там есть? – вдруг спросил Робби.

– Где?

– В твоем салате есть грибы?

– Ты что, совсем меня не знаешь? – в притворном возмущении обернулась к сыну Лили. – Разве я способна на такое?

Мальчик не рассмеялся. Поправил очки на переносице – у него это признак нервозности.

– А еще, – объявил он, – мне не нравится, когда взрослые говорят «Малыш Робби».

– Они вынуждены называть тебя Малыш Робби, чтобы не путать с Малышкой Робби, – объяснила Лили. – Ты же не хочешь, чтобы тебя путали с девчонкой, правда?

– А почему у Малышки Робби нет своего имени?

– Вообще-то это и есть ее имя. И ее так назвали раньше, чем тебя.

– Но это мужское имя, потому что Робином зовут дедулю.

Именно это Лили и сказала, когда семейство явилось к ней в гости впервые после рождения сына. Элис обвинила Лили в плагиате, а Лили возразила: «Но мой ребенок – мальчик, ему это имя подходит больше».

– Робин – не только мужское имя, – спорила Элис. – Вообще-то у девочек оно встречается даже чаще.

– Но тем не менее нашего отца зовут Ро-бин!

– И потом, – не унималась Элис, – я старше.

– А какое это имеет отношение к делу?

– Старшие выбирают семейные имена.

– Вот это новость, – возмутилась Лили, но тут вмешалась Мерси:

– Господи, вы только послушайте себя! Это я должна обижаться. Двое внуков, оба названы в честь отца и ни один в мою честь.

– Ну, едва ли меня можно упрекать, что не назвала сына Мерси, – фыркнула Лили, но спор на этом закончился.

А действительно, почему Элис не подумала про имя Мерси? Может, оно ей просто не нравилось? Но сейчас Лили задумалась, что мать и вправду могла обидеться. Хотя в ее тоне не было никаких претензий, тон вполне жизнерадостный.

Моррис свернул налево, на Гарден-Гейт-Гарт, аллею с длинным рядом одноэтажных особняков на просторных газонах. Около усадьбы Элис, в середине квартала, он начал было поворачивать во двор, но Лили остановила:

– Погоди, давай припаркуемся на улице. Не хочу, чтобы за нами кто-то встал.

– Точно, вдруг придется срочно сматываться, – усмехнулся Моррис, но сдал назад и поставил машину вдоль бордюра. Выключив двигатель, обернулся к Лили: – Готова?

– Готова.

Она хотела было ободряюще улыбнуться Робби, но тот уже вылезал из машины. Он всегда любил встречаться с кузенами.

Дверь им открыл Кевин.

– С Пасхой вас! – приветствовал он. Кевин, безупречно выбритый блондин, загорелый даже в апреле, в узких штанах и розовой рубашке поло. – Здорово, парень, – обратился он к Робби.

– Привет, – смутился мальчик.

– Пробки на Окружной? – поинтересовался он у Морриса.

– Еще какие, – отозвался Моррис, и все последовали за Кевином в гостиную.

Малышка Робби и Эдди сидели на коленках за кофейным столиком и складывали гигантский пазл. Малышка Робби только покосилась в сторону Робби, который подошел к ним, зато Эдди радостно предложил:

– Робби, привет, хочешь помочь с пазлом?

– Давай, – согласился Робби.

Эдди было всего девять, но одет он был в том же гольф-стиле, что и его отец. Одежда Малыша Робби, напротив, всегда была максимально мешковатой. (Он утверждал, что у него аллергия на швы.)

В такие моменты Лили так сильно любила своего мальчика, прямо до физической боли.

– Элис в кухне, – сообщил Кевин, и Лили, поблагодарив, направилась со своей миской салата в дальнюю часть дома.

Стол в столовой был разложен во всю длину, накрыт фамильной скатертью матушки Кевина, а по центру в ряд расставлены букетики розовых и лиловых гиацинтов.

– Цветы очаровательны, – сказала Лили сестре, входя в кухню.

Элис склонилась у открытой духовки,