– И что?

Леша почесал не слишком чистую голову,поглядел в окно и наконец решился:

– Да она курить бросила.

– Ну? – удивилась я. – Правда?

– Ага, – подтвердил Леша, –целый месяц продержалась. Я у нее раньше сигареты стрелял, а потом она сказала:«Извини, Лешик, кашель замучил, да и цвет лица портится». Очень она за красотойследила. Бывало, позвонишь в дверь, а у нее морда то кефиром, то сметанойобмазана, маска называется. И потом…

Внезапно он замолчал.

– Что? – поторопила я.

Леша продолжал глядеть в окно.

– Раз начал – договаривай.

– Понимаешь, дело какое, – забубнил«информатор», – я в свое время к ней подкатывался, по-соседски. Давай,говорю, телик посмотрим. А она только рассмеялась: «Не обессудь, Лешка, менямужики не волнуют». Ну я и отстал. А на двери «глазок»…

И он опять примолк. Впрочем, понятно и безобъяснений. Решил завести необременительный роман с красавицей, а та послала неслишком богатого и интересного кавалера куда подальше. Вот Алексей и началподглядывать в «глазок».

– И кого увидел?

– Мужики к ней и впрямь не слишкомходили, – объяснил Леша, – больше бабы размалеванные, все как одна.Шубы шикарные, а запах на лестнице стоял! Париж! Вчера же, ну примерно за часдо того, как ты ко мне в дверь забарабанила, парень явился. И что интересно,своими ключами замок открыл, шмыг в квартиру. Пробыл недолго, ну, может,полчаса от силы, и ушел. Опять ключики вынул, запер все чин-чинарем и исчез. Яподумал, с работы кого послали, а потом загорелось…

– Внешность гостя описать сумеешь?

Алексей напрягся.

– Высокий, но не слишком, метрвосемьдесят примерно, тощий, рыжий, в очках. На этого похож, ну в группе поет,придурок такой…

– «Иванушки Интернэшнл»? АполлонГригорьев?

– Во! Вылитый Григорьев, конопатый.

Не успела я переварить информацию, как изприхожей послышался усталый голос:

– Лешик, ты где?

– Надька, – обрадовался хозяин икрикнул: – Топай на кухню!

Худая, даже изможденная женщина появилась напороге и плюхнулась на табуретку.

– Какао будешь? – засуетилсяпарень. – Выпей, полегчает!

Но гостья безнадежно помотала головой, потомсудорожно зарыдала.

– Ну-ну, – бестолково забормотал Леша, –чего расстраиваешься, сама жива, здорова…

– За что мне это, за что? –всхлипывала Надя, утирая рукавом не слишком чистого пуловера слезы, – чемуж я так господа прогневила? Сначала Виктор, потом мама, теперь пожар… Ремонтделать, денег нет, жуть, мрак! Еще по милициям затаскают… – И она сновазарыдала.

Я дождалась, пока Надя вновь начала утираться,и тихонечко спросила:

– Надюша, а жильцов вы где берете?

Женщина всхлипнула пару раз и неожиданноспокойно ответила:

– Я объявления пишу в «Из рук в руки»,газета такая есть. Первые съемщики оттуда были, а уж потом Стелла Регинуприсватала.

– Со Стеллой вы почему не сошлись?

Надя дернула тощенькими плечиками:

– Странная она какая-то. Сначала всехорошо шло, я ее и не видела, брат вместо нее приезжал, он объявление прочитал,и он же залог вносил. Правда, паспорт показал.

Надя отметила, что прописка московская, ипоинтересовалась:

– Если не секрет, отчего Стелла решилаквартиру снимать?

– Я женился недавно, – охотнопояснил парень, – ребенок родился, а две бабы на одной кухне не ладят. Воти надумал отселить сестричку. Да вы не сомневайтесь, она девушка тихая,непьющая, целый день на работе…

И он вручил Наде плату сразу за три месяцавперед. Хозяйка успокоилась и отдала ключи. Примерно год от квартирантки небыло ни слуху, ни духу. Но арендная плата поступала регулярно, соседи нежаловались на шум, и Надюша не волновалась. Потом Стелла внезапно позвонила,сообщила, что съезжает, и предложила в жилички Регину.

– Девушка положительная, –нахваливала Стелла подругу, – проблем не будет.

Надюша поверила квартирантке, и Регинапривезла вещи. Собственно говоря, это все потому, что новая жиличка тожеоказалась аккуратной, деньги не задерживала, дебошей не устраивала и жилплощадьсодержала в чистоте, даже наняла молдаванок и переклеила обои в комнатах. И воттеперь такое страшное, жуткое происшествие…

– Как звали брата Стеллы, не помните?

Надюша шмыгнула носом:

– И не спрашивала.

– Как же так? – изумилась я.

– Что такого, – пробормотала Надя,отхлебывая остывший, подернувшийся пленкой какао. – Квартиру-то Стелласнимала, вот ее паспорт я поглядела.

– А до Стеллы кто у вас жил?

– Люся Парфенова, студентка измедицинского.

– А еще раньше?

– Зина Терентьева, художница.

– А перед ней?

– Никого, Зинуля первая была. Я ведь квартирупочему сдавать стала. Виктор, мой муж, умер, а следом за ним и мама. Так что яполная сирота, помочь мне некому…

И Надюша вновь принялась истерическивзвизгивать. Я слушала ее беспорядочные причитания почти хладнокровно. Онабезостановочно жаловалась на удары судьбы, сначала отнявшей у нее супруга имать, а потом почти лишившей квартиры. Но вот что странно, вспоминая дорогихпокойных, милая Наденька повторяла только одно:

– Умерли, оставили без средств.

Скорей всего, она убивалась не о людях, а обисточниках своего благополучия. Вспоминая же вчерашнее жуткое приключение, онани разу не пожалела Регину, впрочем, нет, сказала:

– Господи, ну до чего мне не везет.Девчонка сгорела и денег отдать не успела, как раз сегодня расчетный день.

Словом, Надюша нравилась мне все меньше именьше, наверное, поэтому я излишне строго спросила:

– Давайте телефоны и адреса Парфеновой иТереньтьевой!

– Да откуда же они у меня! –всплеснула руками Надюша. – Они съехали и пропали.

– Где училась Парфенова? –настаивала я.

– Во Втором медицинском, – пояснилахозяйка.

– А Терентьева?