Солянка! Единственная вещь, которую в нашемвсеядном доме никто и в рот не возьмет. Вообще мы не привередливы и содинаковым азартом уничтожаем домашние пироги и покупные пельмени. Но сочетаниекислой капусты, сосисок и томат-пасты вызывает у всех только одни слова – спасибо,не хочется.

Сгоряча я хотела вытряхнуть «угощение» впомойку, но потом передумала. Может, Катя попробует выяснить у гостей, насколько те приехали!

К моменту ужина я уже владела малоутешительнойинформацией. Во-первых, Катюня вспомнила про милое семейство.

– Люся – медсестра в реанимации, –тихо прошептала она, моя руки. – Я ей и впрямь сказала: будете в Москве,заходите.

– И адрес дала!

Катя молча кивнула.

В ходе ужина выяснилось, что семейство прибыло«не надолго».

– Недели на три, не больше, – пояснилаЛюся, – хотим девочкам столицу показать, кой-чего купить, ну и в театрыпоходить, в музеи, на выставки.

– Хорошо москвичам, – вступил вразговор Иван, – столько культурных заведений, а у нас…

И он стал быстро поедать солянку. Я всталаиз-за стола, так и не прикоснувшись к угощению.

Культурные заведения! Да бедные столичныежители туда и не ходят, хорошо, если после тяжелого рабочего дня остаются силына телевизор.

– Что на ужин? – закричал изкоридора Сережка. – Надеюсь, котлеты?

Влетев в кухню и увидев солянку, он скорчилнедовольную мину и пробормотал:

– Ну, Лампец, сколько раз…

– Знакомься, Сереженька, – быстроперебила его я. – Это наши гости из Кемерово, кстати, ужин готовила Люся.

– Очень рад, – сбавил тон парень ипопросил: – Мне бы чаю, есть не хочется.

Ни Катя, ни Кирюша, ни Юля тоже неприкоснулись к сосискам, засунутым в капусту. Впрочем, приехавшее семействосъело почти все. Остатки Люся выложила на блюдечко и дала болонке.

– Она обожает солянку.

Потом все разбрелись по комнатам, а в«пищеблоке» остались только я и Муму, меланхолично жующая ужин.

– Помочь? – предложила Катя,отчаянно зевая.

– Ладно, справлюсь.

Гора тарелок постепенно перекочевала из мойкив сушку. Нет, ну до чего противная еда, даже мыть посуду неприятно. Тут до ухадолетели странные, булькающие звуки. Я обернулась. Несчастная болонка стояла ухолодильника, наклонив кудлатую голову.

– Эй, дорогуша, что с тобой?

Муму напряглась и выдала назад только чтосожранный ужин. Маленькое тельце собачки дрожало, пушистый хвостик безвольноповис, ушки прижались, а шерстка взъерошилась.

– Ну, бедолага, – вздохнула я,убирая малоаппетитную кучку, – тоже терпеть не можешь солянку, оченьхорошо тебя понимаю. На мой взгляд, подобное блюдо и пробовать не стоило.

Муму подняла хвостик и робко замахала им. Япогладила собачку. Она, в конце концов, ни в чем не виновата.

* * *

Едва часы показали десять, как я началатрезвонить в квартиру на Новокисловском. Но дверь опять никто не открывал.Небось хозяйка спит. Подергав за ручку и стукнув для порядка пару раз ногой вфиленку, я достала сигареты и уселась на подоконник. Надо было прийти пораньше,с чего это я решила, будто Регина станет дрыхнуть полдня. Девчонка небосьдавным-давно в клубе Горбунова, и мне опять придется ехать туда.

Сигарета как-то странно пахла, словно тлеющаятряпка. Я подергала носом. Вообще я курю недавно и делаю это не слишкомправильно. Люди вдыхают дым, а я – глотаю. Все попытки научиться обращаться ссигаретами правильно пошли прахом. Моментально начинается жуткий, раздирающийкашель. Зато «проглоченный» дым вызывает чувство умиротворения. Причемментоловое курево нравится мне больше всего, и сейчас я курю именно его. Такоткуда чад?

Не успела я задаться вопросом, как из замочнойскважины квартиры Регины выползла тоненькая синяя струйка дыма.

Быстрее молнии я подлетела к соседней двери ипозвонила.

– Что надо? – прохрипел мужик внесвежей футболке. – Пожар начался?

– Именно пожар! – завопила я. –Регина горит!

Мужчина дернул носом и кинулся к телефону. Непрошло и пяти минут, как во дворе взвыли сирены, и на лестничной клеткепоявились несколько парней в касках с какими-то палками в руках и ящиками заспиной. Действовали они четко и слаженно. Дверь была выбита в мгновение ока, иклубы темно-синего цвета вырвались на лестницу. Мы с мужиком закашлялись.

– Посторонись, – велел один избойцов, таща нечто оранжевое, – не театр, чего уставились.

Но мы с полураздетым парнем только поднялисьвверх на несколько ступенек, наблюдая за суетой.

– Леша, – проговорил мужик.

– Да? – не поняла я.

– Зовут меня так, – пояснил сосед иприбавил: – Ну, спасибо тебе, неровен час все бы сгорели. Вот ведь шалава.Напилась небось.

– Она злоупотребляла?

– Сколько раз на карачкахприползала, – вздохнул Леша. – Третьего дня еду, а Регина стоит,качается, ключом в скважину попасть не может – тырк, тырк… Я уж и чаю попил, ипоужинал, понес ведро, а она все тычется, да мимо. Ну взял я ключик и открыл. Иведь что странно, явно в стельку нажралась, а запаха никакого. Небосьантиполицаем заела.

Или наркотиками накачалась. Но не успела яозвучить пришедшую в голову мысль, как один из бойцов, выйдя на лестничнуюклетку, сухо спросил:

– Хозяйку знает кто?

– Да, – поспешила ответить я, –а что? Регина Плотникова, манекенщица из агентства «Силуэт», она сейчас, скорейвсего, в Доме культуры Горбунова, на фестивале боди-арт.

– Останьтесь до приезда милиции, –велел парень, – показания дадите.

– Зачем? – удивилась я.

Пожарный поманил меня пальцем:

– Идите сюда.

Недоумевая, я двинулась за ним. Квартираоказалась двухкомнатной, огонь затронул только спальню, коридор и гостиная,мимо которой мы прошли, были почти не тронуты, только всюду копоть и неприятныйзапах. Спальня же черным-черна, особенно странно выглядела кровать с обгоревшимпостельным бельем. Несколько пожарных сматывало в кольцо брезентовую ленту.

– Опознать можете? – спросил парень.

– Кого?