– Это перистальтика, – терпеливо объяснял Олег Игоревич, –деятельность кишечника, газы…

В конце концов несчастная женщина позволила убедить себя иоказалась в палате. Но в самый последний момент она почувствовала, как еемальчик толкается ножками. Тогда она попросилась в туалет и вылезла на улицу.

– Они сговорились убить моего ребенка, – шептала Юлечкапересохшими губами.

– Не пори чушь, – строго сказала я, – зачем бы им этоделать?

– Не знаю, – бормотала женщина, – только чувствую, что онжив.

Я подумала пару минут и сказала:

– Вот что, отвезу тебя сейчас к доктору. Она тебепонравится, потолкуешь с ней спокойно. Если Оксана скажет, что угрозы для твоейжизни нет, отправим тебя к маме в Астрахань. Надеюсь, что ты понимаешь, чемрискуешь. Ты действительно можешь родить слабоумного ребенка.

– Все равно буду любить его, – бормотала Юлечка слихорадочным блеском в глазах.

Я вздохнула и завела мотор. Дитя, почти лишенное разума, –суровое испытание для родителей. Не зря медики в таком случае рекомендуютпрервать беременность. Надеюсь, Оксана сумеет убедить несчастную. Жаль Юлечку,но она молода, и дети у нее еще будут.

Оксана выслушала меня и сказала:

– Мы пойдем наверх, а ты тут подожди.

Похоже, сегодня весь мой день пройдет в холлах и коридорахразных больниц. Ждать пришлось довольно долго. Наконец появилась Ксюта.

– Значит, так, – сообщила она, – я устроила Юлю в гинекологию.Знаешь, что странно?

– Нет.

– Она говорит, что ей не делали пункцию.

– Что? – не поняла я.

– В таких случаях, – разъяснила подруга, – берут на анализоколоплодную жидкость.

– И что?

– Почти со стопроцентной гарантией по результату этогоанализа можно определить, какой получится ребенок, а Юле такого анализа несделали.

– Вряд ли, – засомневалась я, – она говорила, что доктор былсверхвнимательным. Небось забыла…

– Вот это маловероятно, – вздохнула Оксана, – уж поверь мне,процедура неприятная, часто доставляющая беременным, несмотря на местноеобезболивание, болезненные ощущения. Нет, забыть про пункцию невозможно, ееопределенно не делали, и это вторая странность.

– А первая какая?

– Ей сейчас сделали УЗИ и обнаружили вполне жизнеспособногоребеночка с хорошим сердцебиением и без видимых на первый взгляд патологий.

Я так и села:

– Значит, она была права, когда уверяла, что ее ребенок жив?

Ксюта кивнула:

– Знаешь, беременные ощущают совершенно особую связь сребенком. Я бы на месте врачей прислушалась к ее словам. И потом, сегодня вроддоме ее никто не удосужился направить на УЗИ. Конечно, можно списать все нахалатность врачей, но, знаешь, вырисовывается странная картина. Пункцию непровели, про ультразвук забыли и решили, что плод погиб вследствие перенесеннойматерью краснухи. Взяли и засунули молодую женщину на искусственное прерываниебеременности. Но ведь так не делают! Чем больше думаю об этой истории, темменьше она мне нравится.

– Мне тоже, – пробормотала я. – Похоже, что ее муженекуговорил доктора искусственно вызвать преждевременные роды.

Оксана фыркнула.

– Ведь не в домашних условиях ей решили прерыватьбеременность! Нет, в роддоме в этот процесс вовлечено довольно большоеколичество людей: врачи, медсестры, няньки, в конце концов. Думаю, что дело ввопиющей халатности. Ладно, пусть она полежит у нас недельку, а там поглядим.Но в роддом, откуда Юля сбежала, я ничего сообщать не стану, пусть подергаются,Гиппократы чертовы. А ты предупреди ее мужа.

Сказав последнюю фразу, Ксюта повернулась и побежала клифту. Я побрела к «Пежо». Как правило, прислушиваюсь к советам Оксаны, носегодня поступлю по-своему, не стану разыскивать этого Николая и сообщать ему,где находится Юля. Похоже, мужик не зря пристроил любимую жену в роддом имениОлеко Дундича. Нет уж, посмотрим, какой результат даст пункция. Эх, жаль, нетвремени, чтобы разобраться в этом непонятном происшествии. Мне надо искатьяйцо, чтобы восстановить свою репутацию и утешить Амалию Густавовну.

Десять минут пятого я всунулась в лабораторию и увидела вкомнате только одного человека: взлохмаченного мужика, на вид лет сорока,одетого в свитер.

– Простите, вы Орест Львович? – спросила я.

Дядька вздрогнул и разлил содержимое пробирки, которуюдержал в руках.

– Ну и напугали, – резко сказал он, – подкрались и заорали.Разве можно так?

– Я не кричала, просто поинтересовалась, кстати, довольнотихо. Вы Орест Львович?

– С утра был им.

Да уж, есть такая категория людей, которая считает себяумнее всех прочих и от этого изъясняется совершенно идиотским образом. Ответилбы просто: я. Но нет, ему хочется выпендриться по полной программе.

– Я ваша новая лаборантка. Меня зовут Даша.

– Не может быть! – подскочил Орест Львович.

– Почему? – изумилась я. – Вам не нужна лаборантка?

– Господи, да просто позарез, но мне говорили, что никто нехочет идти на эти деньги.

– Оклад как оклад, – пожала я плечами, – в науке сейчасвезде такие.

– Ага, ну да, – кивнул мужик и принялся объяснять мне моиобязанности.

Через пять минут я поняла, что должность лаборантки – этопросто красивое название должности уборщицы. Я была обязана драить в большомэмалированном рукомойнике пробирки, банки и еще какие-то изогнутые штучки,вытирать столы, собирать грязь с пола. А еще Орест Львович велел мне вымытьокно. Но тут уж я вскипела:

– Вот это нет! Извините, боюсь высоты.

– Нет так нет, – мигом согласился Орест, – можете начинать.

В этот момент появилась санитарка с неким круглым предметоми сообщила:

– Из второй патологии.

Орест Львович встал, откинул крышку, и я поняла, что это толи контейнер, то ли термос, внутри которого стоят стаканчики вроде пробирок,только закрытые крышечками.