Я сочувственно закивала головой, но в глубине душиизумилась. Интересно, однако, получается. Роза Андреевна говорила, что ВладимирСергеевич Плешков, директорствующий в данном забытом богом месте, и егозаместитель Леонид Георгиевич Рамин отлично зарабатывают. Я видела мужиковвсего один раз. На них были надеты великолепные смокинги, и уезжали они набольших сверкающих иномарках. Вряд ли все это было куплено на оклад. Хотя,ничего удивительного – сейчас народ зарабатывает где и как может.

– Пойдете в лабораторию к Туманову Оресту Львовичу, – приняласьобъяснять кадровичка, – второй этаж, комната 29…

Она не успела закончить фразу. В комнату влетела снеподобающей для ее солидного возраста прытью женщина.

– Анна Константиновна, – заорала она так, что у менязаложило уши, – горе-то, горе-то какое! Господи, несчастье!

– Что случилось, Елена Глебовна? – испугалась кадровичка.

– Вы не знаете?

– Нет.

– Владимир Сергеевич погиб!

Из рук Анны Константиновны выпала ручка.

– Не городите чушь! Что за бред?

– Господи, – заломила руки Елена Глебовна, – только чтоВерочке сообщили! Вот горе, вот горе.

– Подождите в коридоре, – велела мне Анна Константиновна.

Я послушно села на обшарпанный стул и стала наблюдать запроисходящим. Из всех комнат начали выходить люди. Понеслись охи, вздохи,некоторые женщины держали в руках носовые платки. Наконец вернулась АннаКонстантиновна, хмурая, с плотно сжатыми губами.

– Заходите, – обронила она.

Я проскользнула в дверь и тихо спросила:

– Может, мне лучше завтра прийти?

– Почему? – ответила вопросом на вопрос Анна Константиновна.

– У вас горе…

– Директор умер, – сухо ответила кадровичка.

– Очень жаль, – вежливо сказала я, – но он, наверное, былсовсем пожилым.

– Отнюдь нет, – кратко отреагировала кадровичка, заполняякакие-то бумаги. – Только что пятидесятилетие справил.

– Надо же, – покачала я головой, – что же случилось?

Анна Константиновна хмуро посмотрела на меня, вытащила пачкусигарет и сообщила:

– Инфаркт. Восхождение на вершину Олимпа часто отнимает умужчин здоровье. Ступайте, вас ждут в лаборатории, вот направление.

Я взяла бумажку, пошла к выходу и, закрывая дверь,оглянулась. Анна Константиновна, очевидно, не ожидала, что новая лаборанткаобернется. На ее лице играла счастливая улыбка, а в глазах плескалось глубокоеудовлетворение. Казалось, дама только что узнала не о смерти директораинститута, а о чем-то необычайно приятном, например, рождении внука или оповышении зарплаты. С таким лицом Зайка смотрит на весы, когда те показывают надва кило меньше, чем обычно. Поймав на себе мой взгляд, Анна Константиновна нахмурилась,но глаза ее продолжали сиять.

Я медленно пошла вверх по оббитым ступенькам. Интерьеринститута совсем не радовал глаз. Очевидно, данное исследовательское учреждениенаходится в этом месте с незапамятных времен. Здание казалось старым, если несказать ветхим. В принципе, оно было когда-то красивым и удобным. Огромныеокна, потолки высотой не менее четырех метров, дубовый паркет в коридоре,мраморные ступени на лестнице, а в нише лестничной клетки между первым и вторымэтажом стояла белая статуя, стилизованная под античную. Очевидно, она имелакакое-то отношение к науке. Но если вглядеться в окружающий пейзаж внимательно,сразу становится понятно, что большие стекла очень грязные, рамы и подоконникиоблупленные, с потолка сыплется побелка, из пола выпадают паркетины, ступениразбиты, а на статуе кое-где заметны сколы. Да и огромная деревянная дверь,которую я с трудом распахнула, была исцарапана. В институте много лет не делалиремонта.

Моему взору открылась небольшая комната, забитая столами, накоторых толпились штативы с пробирками. Светловолосая девушка подняла глаза откаких-то бумаг и довольно сурово поинтересовалась:

– Вам кого?

– Я ваша новая лаборантка.

– Первый раз слышу, что нам нужна лаборантка.

– Прислали из отдела кадров. Анна Константиновна сказала,что следует обратиться к Оресту Львовичу.

– Коли сама Анна Константиновна сообщила, – усмехнуласьдевица, – тогда конечно. Орест явится в четыре часа.

– Что же мне делать?

– Погуляйте до 16.00, потом приходите, – пожала плечаминеприветливая девица.

Я вышла во двор. Хоть на улице и апрель, но тепла особогонет, а часы между тем показывают полдень. Ладно, поеду в Ложкино, а к четыремвернусь сюда. Не шататься же мне по улицам в ожидании начальства. Какая,однако, неприятная девушка, просто выставила меня вон.

Я медленно пошла вдоль здания. Надо же, директора институтаВладимира Сергеевича Плешкова разбил инфаркт. Надеюсь, что это не он украл яйцоФаберже. А если он, то найти семейную реликвию будет уже практическиневозможно. Вспомнив плачущую Амалию Густавовну, я вздохнула. Бедная старушка.Впрочем, какое странное совпадение: вчера умерла Роза Андреевна, сегодня –Владимир Сергеевич. Ни косметолог, ни директор института не выглядели больными.Роза Андреевна была просто цветущей женщиной. У смертельно больного человека неможет быть такой нежно-розовой кожи, блестящих глаз и задорного смеха. АШилова, сидя за столом в гостях у Рыкова, все время хохотала. ВладимирСергеевич рассказывал анекдоты, на мой взгляд, довольно примитивные и плоские,а Роза Андреевна просто покатывалась и восклицала:

– Ой, не могу, перестань, уже желудок болит.

Кстати, и Владимир Сергеевич вел себя как абсолютно здоровыйчеловек. Он съел много закусок, среди которых были салаты с майонезом икопченая колбаса, потом преспокойно отведал довольно жирной свинины скартошкой, а в самом конце с видимым удовольствием выпил кофе с мороженым.Причем, учтите, что в течение обеда Владимир Сергеевич принял на грудь граммтриста коньяка. Согласитесь, что больной человек не станет позволять себетакое…

Я не успела до конца продумать ситуацию, потому что глазанаткнулись на необычную картину.