— Слишком много, — согласилась Присцилла.

Чарльз раздраженно перебил их:

— Довольно! Лоуренс, я что-то не припоминаю, чтобы твоеизгнание было отменено. Ты должен предстать перед Советом для официальной дачипоказаний. Изволь проследовать за нами.

— Что происходит?! — воскликнула Шайлер, когда двое стражейвзяли Лоуренса под руки. — Куда они тебя забирают?

— Не бойся, внучка, — спокойно сказал Лоуренс. — Раз выборанет, я пойду добровольно. Я не собираюсь соперничать с тобой, Чарльз. Шайлер, яскоро вернусь.

Чарльз Форс фыркнул.

— Это еще неизвестно!

Шайлер смотрела, как они вывели дедушку из дома и посадили водну из черных машин, стоящих перед домом. Ей хотелось плакать. Едва лишь онаподумала, что помощь наконец-то пришла, и ее тут же лишили этой помощи.

— Он ушел? — спросила Хэтти, вылетев из кухни. — Слава богу!

— Он вернется, — сказала Шайлер больше себе самой.

Она подошла к портрету, который рассматривал Лоуренс.Картина, изображавшая молодоженов, много лет провисела, закрытая специальнойтканью. Датировалась она восемнадцатым столетием. На картине была изображенаКорделия в свадебном платье, миловидная и строгая. У стоящего рядом с неймужчины в элегантном утреннем костюме и галстуке «аскот» было ястребиное лицомолодого Лоуренса ван Алена.

ПОДШИВКА «НЬЮ-ЙОРК ГЕРАЛЬД

10 ФЕВРАЛЯ 1872 ГОДА

ОБЪЯВЛЕНИЕ О СВАДЬБЕ

Разосланы приглашения на бракосочетание мисс КаролиныВандербильт, дочери адмирала и миссис Вандербильт, и Альфреда, лордаБарлингтона. Свадьба состоится вечером в четверг, двадцать четвертого февраля,в шесть вечера, в доме у родителей невесты, особняк номер 800 по Пятой авеню.Венчание будет проводить преподобный мистер Кашинг. Подружкой невесты будет еемладшая сестра, мисс Эва Вандербильт, а шафером — маркиз Эссекский. Послецеремонии состоится прием. Семейство невесты занимает видное место в обществе.Среди гостей будет губернатор Нью-Йорка и мэр города. Лорд Барлингтон —финансовый агент, ведущий дела в Лондоне и Нью-Йорке, старший сын герцога игерцогини Девонширских. После свадьбы молодожены отправятся в длительноепутешествие по Индийскому субконтиненту.

На поручнях балкона библиотеки, расположенной на третьемэтаже, стоял юноша. В теплую погоду этот балкон называли «Клуб Дачезне»,поскольку ученики традиционно перекусывали там, загорали, закатывая джинсы так,что те превращались в шорты, девушки расстегивали блузки, насколько хваталохрабрости, а парни вообще снимали рубашки.

Но в это время, в середине января, окна, выходящие набалкон, обычно были закрыты. Обычно, но не сегодня. Кто-то открыл створку,впустив в библиотеку ледяной воздух, и кто-то теперь находился снаружи,балансируя на тонких, в четыре дюйма шириной, чугунных поручнях.

Джек возвращался из здания, где проходили занятия по музыке;он пробрался через оживленную толпу, собравшуюся во внутреннем дворе за главнымзданием школы, и в этот момент заметил Шайлер, выскользнувшую из боковоговхода; она с обеспокоенным лицом сказала что-то Оливеру, ее другу-человеку.

Джек с трудом оторвал взгляд от девушки — ах, если бы это кнему она обращалась за утешением! — посмотрел наверх, туда, куда указывалинесколько человек, и заметил этого юношу. Это был новичок, из Красной крови, ион стоял на перилах с изумленным и озадаченным видом.

— Прыгай! — взвизгнула Суз Кембл и глупо захихикала.

— Слушайте, он вообще соображает, что делает? — спросиладругая девушка, охваченная одновременно и испугом, и приятным возбуждением.

Джек заметил, что собравшуюся толпу забавляет сложившаясяситуация. Половина присутствующих жаждали, хотя и подсознательно, чтобы юношаупал. Тогда на сегодня уроки точно отменят.

— Ну, давай! Не задерживай! А то у меня сегодня контрольная,а я вряд ли ее напишу! — выкрикнул кто-то.

Сверхчувствительный слух Джека уловил в углу, за живойизгородью вокруг скамьи, смех: это веселились тот новенький, Кингсли Мартин, иМими.

— Пускай он сделает пируэт, — потребовала Мими.

Кингсли взмахнул рукой, и юноша на перилах исполнил балетноепа. Толпа ахнула. Но юноша приземлился после прыжка на ноги. Он явно былпотрясен произошедшим, как если бы не контролировал...

Не контролировал...

Джек пристально взглянул на Кингсли. И мгновенно понял, что здесьпроисходит. Кингсли захватил контроль над сознанием юноши — так кукловоддергает марионетку за веревочки.

На собраниях Комитета их предупреждали, что за использованиеособых сил против краснокровных без провокации с их стороны полагается суровоенаказание. Джек почувствовал, как в нем закипает гнев. Заносчивый придурок!Кингсли подвергал их всех опасности.

— Отпусти его! — потребовал Джек от Кингсли, вскинув руку.

Его глаза метали молнии.

Толпа тут же обернулась посмотреть, кто поднял шум.

— Слушай, приятель, мы просто немного позабавились, —примиряюще сказал Кингсли.

Он коротко взмахнул рукой, и юноша на балконе пересталвертеться. В этот момент он осознал, где находится, вскрикнул и покачнулся,левая его нога соскользнула с края...

— Мартин! Спусти его вниз! Немедленно!

— Ну, если ты так настаиваешь... — со скучающим видомоткликнулся Кингсли.

Юноша на балконе восстановил равновесие и сошел с поручней.

— Modo caecus, — прошептал Джек, накладывая на всехприсутствующих людей заклинание, рассеивающее внимание, чтобы они позабыли обовсем виденном.

— Это было глупо и опасно — не говоря уже о том, что жестокои мелочно, — бросил Джек, встав лицом к лицу с Кингсли.

Он в жизни не испытывал такой ярости. А при виде Мими,стоящей рядом с этим негодяем, разозлился еще сильнее. Он что, действительноревнует? Или просто рассержен и разочарован, обнаружив, что его сестраучаствует в такой отвратительной выходке?

— Слушай, Форс, не порти другим удовольствие, — сказалКингсли. — Никто же не пострадал.

— И правда, Джек, перестань, — подхватила Мими. — Это всеголишь первокурсник. Ничего бы не произошло.

— Суть не в том, Мими, — отрезал Джек. — Стражи об этомузнают.

— Ах, стражи! — рассмеялся Кингсли. — Слушай, может, тылучше последишь за собой? — с ядовитой насмешкой продолжил он. — Или тысделался таким любителем Красной крови, что позабыл, что сам принадлежишь кГолубой?

Джек покраснел до корней своих белокурых волос.

— Вы, Форсы, или как вы там себя называете нынче, были быпустым местом без моей семьи и той жертвы, которую мы принесли, — угрюмопроизнес Кингсли. Он развернулся на месте и двинулся прочь, бросив на прощание:— Когда тебе захочется расплатиться за свои слова, Форс, ты знаешь, где менянайти.