А потом поцелуй прекратился.

Шайлер открыла глаза. Ее маска вернулась на прежнее место.Что произошло? Куда он подевался?

— Эй!

Шайлер обернулась. В вестибюле стояла Мими Форс впотрясающем головном уборе индейской принцессы; ее «маска» была искуснонарисована при помощи косметики и красок для тела.

— Ты не видела моего брата?

Поначалу Мими осердилась, обнаружив, что вечеринка наводненалюдьми, пробравшимися сюда «зайцами», но потом она просто приписала это своейнеодолимой популярности. Потому даже не возмутилась, обнаружив здесь еще иШайлер, хотя ту и не звали.

Прежде чем Шайлер успела что-либо ответить, Джек Форс возникрядом с сестрой. На нем, как и на сестре, был индейский головной убор. И маскаего тоже была нарисована.

— А вот и я! — весело произнес он. — А, Шайлер! Привет! КакВенеция?

— Отлично, — отозвалась Шайлер, пытаясь сохранитьсамообладание.

— Здорово.

— Джек, пойдем, фейерверк вот-вот начнется, — сказала Мими,дернув брата за рукав.

— Ну, пока! — бросил Джек.

Шайлер оцепенела. Она была совершенно уверена, чтоцеловалась именно с Джеком. Совершенно уверена, что за той черной маскойскрывался именно он. Но его непринужденное отношение, его небрежное дружелюбиезаставили девушку заколебаться. Но если она целовалась не с Джеком форсом, токто же это был? Кто скрывался за той маской?

Шайлер осознала, что завтра начинаются рождественскиеканикулы и она не увидит Джека целых две недели, и ощутила укол боли.

С несколькими серьезными, словно с цепи сорвавшимися бурямив Нью-Йорк наконец-то явилась зима. Город несколько дней был укрыт белоснежнымодеялом, а потом оно превратилось в серо-желтую кашу, с сугробами вдольтротуаров и грязными лужами; закаленные горожане либо перепрыгивали их, либомрачно шлепали напрямик в резиновых сапогах с разводами соли.

Шайлер радовалась холодам, поскольку погода хорошопередавала ее нынешнее настроение. Ван Алены обычно проводили праздникискромно. Прежде они с Корделией посещали службу в церкви Святого Варфоломея надругом конце города, а потом в полночь накануне Рождества устраивали скромнуютрапезу.

Рождество Шайлер, как и каждый год до того, провела у материв больнице. У Юлиуса и Хэтти был выходной, и они отправились к своим семьям,так что Шайлер добиралась до больницы сама, на автобусе. Когда она приехалатуда, больница была практически пуста. Лишь сонный охранник восседал у главноговхода, да дежурная команда медсестер с нетерпением ожидала конца смены. Шайлерзаметила, что персонал попытался привнести в больницу хоть немного присущегоРождеству веселья: венки на дверях, одинокий Чарли Браун, рождественская елка вординаторской и семисвечник с мерцающими свечами.

Мать, как и обычно, спала в своей постели. Ничего неизменилось. Шайлер положила рядом с кроватью очередной подарок, которому несуждено было быть распечатанным. Скопившиеся за предыдущие годы подаркипылились в шкафу.

Отряхнув с себя снег, девушка сняла пальто и сунулашерстяную шапку и перчатки в карман. Будь здесь Корделия, она бы сейчасустроила для них рождественский обед, достав из контейнеров фаршированнуюиндейку, ветчину и горячие рулетики, приготовленные Хэтти. Хэтти сделала все тоже самое и для Шайлер, но есть это без Корделии, делающей ей замечания насчетповедения за столом или решительно требующей от сиделок принести фарфоровыетарелки вместо пластиковых, было уже совсем не то.

Шайлер включила телевизор и принялась в одиночествепоглощать обед и в очередной раз смотреть «Эту прекрасную жизнь». Фильмнеизменно нагонял на нее еще большую депрессию, потому что она не видела дляАллегры никакого благополучного выхода.

Оливер пригласил ее провести сегодняшний день с ним и егосемейством, но Шайлер отказалась. Вся ее родня, сколько той осталось на беломсвете, находилась в этой тоскливой больничной палате. Здесь и было ее место.

На другой стороне города, в Верхнем Ист-Сайде, просторныедома и роскошные апартаменты стояли пустыми, без хозяев. Форсы уже отбыли насвоем «Гольфстриме-IV» на ежегодный отдых, отослав пляжные наряды «Федэксом» наих виллу на Сент-Бартсе, где они проводили первую неделю каникул, а горнолыжноеснаряжение — в коттедж в Эспене, для второй половины каникул. Ллевеллины уехалина Рождество в Техас навестить родственников, и собирались встретиться сФорсами в Эспене на Новый год.

Даже семейство Оливера запланировало пляжный отдых вфамильном гнездышке на Тортоле, но сам Оливер предпочел остаться в городе,чтобы быть поближе к Шайлер.

Он собирался навестить городской особняк ван Аленов наследующий день после Рождества с грудой подарков. Они с Шайлер всегда проводилиДень подарков вместе. Оливер любил приносить для их послерождественского пирахрустящие багеты, французское сливочное масло — настоящее, как любилподчеркивать он, не имеющее ничего общего с обезжиренным американским, — несколькобанок первосортной русской икры из «Петросяна» наряду с двухквартовой бутыльюшампанского из родительского винного погреба. Но утром двадцать шестогодекабря, ровно в тот момент, как Оливер уложил угощение в корзину для пикника исобрался выходить, ему позвонила перепуганная Хэтти, горничная ван Аленов.

— Мистер Оливер, приезжайте, приезжайте немедленно! —взмолилась она.

Оливер тут же прыгнул в такси и прибыл в особняк, гдеобнаружил Хэтти; та была вне себя от страха, заламывала руки и еле сдерживала слезы.Она провела его наверх, в комнату Шайлер.

— Мисс не спустилась к завтраку. Я думала, она просто спит,но потом Бьюти сбежала сюда и буквально затащила меня наверх. И я увидела, чтоона лежит тут, и не смогла ее добудиться. Господи помилуй, она выглядит вточности как мисс Аллегра, и я испугалась, потому что она не шевелится и дажекак будто не дышит, потому я и позвонила вам, мистер Оливер.

Бьюти, бладхаунд Шайлер, сидела у кровати хозяйки и скулила.Когда Оливер вошел в комнату, собака тут же вскочила и вылизала ему руки илицо.

— Вы все правильно сделали, Хэтти, — сказал Оливер, погладивБьюти, а потом пощупал пульс у Шайлер.

Пульса не было, но это еще ничего не значило. За время своейподготовки в качестве проводника Оливер узнал, что вампиры способны замедлятьсердцебиение до почти неразличимого уровня, чтобы поберечь силы. Но Шайлер быловсего пятнадцать лет, и ее преображение только началось. Ей еще рано переходитьна уровень сохранения. Если только не...

Внезапно Оливера посетила пугающая мысль: а вдруг на Шайлернапала Серебряная кровь?

Дрожащими руками он набрал номер доктора Пат, своей тети,врача-человека, лечащего Голубую кровь. Доктор Пат отсоветовала Оливерувызывать «скорую помощь» или самому везти девушку в больницу.