Диджей поставил «Баухаус» — мрачную, неистовую мелодию. «Горящийизнутри...»

К Блисс подошел юноша во фраке и белом галстуке; лицо егоскрывала печальная маска Пьеро.

Он жестом указал в сторону площадки для танцев.

Блисс кивнула и последовала за ним. Он протянул руки, и онашагнула в его объятия.

— Ты все-таки осталась жива, — прошептал юноша, прижавшисьгубами к уху Блисс, так, что она чувствовала его негромкое дыхание.

— Что-что?

— Я никак не мог позволить тебе утонуть, — со смешкомпроизнес ее кавалер.

— Ты...

Он прижал палец к губам — точнее, к губам маски Пьеро.

— Мне тебя не хватало... — вымолвила Блисс.

Дилан. Это он, это должен быть он.

Он снова отыскал ее. Какая отличная была идея — устроитьвечеринку-маскарад, на которой он мог появиться, не устроив переполоха.

— Я не мог уйти надолго! — пылко произнес он.

— Знаю, но я тревожилась...

— Не тревожься. Все будет хорошо.

— Ты уверен?

— Уверен.

Блисс танцевала, не помня себя от радости. Он вернулся! Онвернулся, чтобы быть с ней! Она ликовала.

Песня закончилась. Юноша в маске низко поклонился.

— Благодарю.

— Подожди!.. — воскликнула Блисс, но юноша уже исчез втолпе, и, когда Блисс огляделась, она увидела дюжину парней в похожих черныхфраках, но ни на ком не было маски печального клоуна, со слезинкой, блестящейпод глазом.

Шайлер подавленно переходила из комнаты в комнату. Все-такией нужно было позвонить Оливеру, хотя бы ради того, чтобы обзавестиськомпанией. Похоже, эта вечеринка была не настолько эксклюзивной, как балЧетырех сотен. Девушка заметила нескольких соучеников-людей; они заметнонервничали, словно не были уверены, что действительно являются тут желаннымигостями. Шайлер без труда отличала людей от вампиров: вампиры светились втемноте. Это был иллюминат, дар, позволяющий им узнавать друг друга.

В глубокой тени за колоннами несколько пар целовались, пользуясьтемнотой, но среди юных вампиров слово «поцелуй» могло иметь и другое значение.Шайлер слышала приглушенные звуки: вампиры пили кровь из своих фамильяров, и стоком крови жизненная сила перетекала от одного к другому. После этого вампирысветились еще ярче, черты их делались яснее и отчетливее, а люди выгляделивялыми и безразличными ко всему.

Шайлер знала, что когда-то она сделает то же самое. Ейпридется свершить священное целование над человеком-фамильяром. Мысль об этом ивозбуждала ее, и вгоняла в ужас. Священное целование — не шутка. Это серьезныеузы, связывающие вампира и человека, и Голубая кровь относилась к ним суважением. Людям-фамильярам платили вниманием и заботой за ту услугу, какую ониоказывали.

Светская атмосфера бала Четырех сотен сменилась более шумными буйным поведением. Несколько подростков танцевали, тесно прижавшись друг кдругу, под жесткий ритм хаус-музыки, которую крутил диджей; возобладало буйство— девушки принялись сексуально отплясывать друг с дружкой или тереться бедрамио партнеров. Вскоре вечеринка оказалась забита беснующимся молодняком,заявляющим, что нынешним вечером они круто оттянутся. Уроды упились кровьюдопьяна.

Шайлер продолжала держаться на обочине. Она была чужой вэтой толпе.

Девушка вздохнула.

Ее венецианская маска закрывала лицо полностью. Шайлерхотелось снять ее: под маской было жарко и лицо начало чесаться.

Она пробралась в небольшой закуток за колонками, присела тами принялась обдумывать следующий шаг.

Следом за ней туда же проскользнул какой-то парень. Шайлерэто показалось забавным — девушек можно было узнать, поскольку на них былиразные платья, а вот парни сделались действительно неузнаваемы в этих своиходинаковых пингвиньих костюмах. Вот как этот, например, в черной шелковоймаске, закрывающей глаза, нос и волосы и придающей ему беспутный вид, словно онкакой-нибудь городской разбойник.

— Ты не любишь вечеринки? — поинтересовался парень, заметив,что Шайлер сидит в одиночестве на полуразвалившейся каменной скамье.

Шайлер рассмеялась.

— Терпеть не могу.

— И я тоже.

— Я никогда не могу понять, что на них говорить и делать.

— Ну, вроде как тут полагается танцевать. И еще пить. Вовсех смыслах.

Так значит, он вампир. Интересно, кто он и с чего вдругвздумал разговаривать с ней?

— Несомненно, — согласилась она.

— Но ты предпочитаешь не выбирать.

— Я — мятежник, — саркастически произнесла девушка.

— Не думаю.

— Почему?

— Так ты ведь здесь. Ты могла вообще сюда не приходить.

Он был прав. Ей не следовало сюда приходить. Она пришла потой же причине, что привела ее на бал. Ради возможности снова увидеть Джека.Приходится признать, что всякий раз, как она видит Джека Форса, в ней что-тооживает.

— Честно говоря, я пришла, чтобы увидеть одного парня, —призналась Шайлер.

— Какого еще парня? — поддразнивающе поинтересовался еесобеседник.

— Не важно.

— Почему же?

Шайлер пожала плечами.

— Потому. Сложно объяснить.

— Ничего, объясняй.

— Потому, что я его не интересую, — сказала Шайлер, думая оДжеке и Мими и об узах, связывающих их.

Какие бы чувства она ни испытывала к нему, они былинапрасны. Он ясно дал ей это понять на похоронах ее бабушки. У него естьобязанности перед семьей.

Шайлер не могла забыть, как эти двое стояли, вскинув руки.Азраил и Аббадон. Между ними словно проскакивали электрические разряды. Когдапрозвучали их имена, весь бальный зал переполнился трепетом. «Двое самыхмогущественных наших вампиров. Наконец-то они открыты нам». И кто она такая,Шайлер ван Ален, даже не чистокровный вампир, чтобы становиться между ними.

— Откуда ты знаешь, что не интересуешь его? — серьезнымтоном спросил парень.

— Знаю, и все.

— Ты можешь удивиться.

При этих словах Шайлер заметила, как близко от нее стоитсобеседник. Его глаза за маской — Шайлер заметила зеленый отблеск. Ее сердцепропустило удар. Парень придвинулся ближе.

— Удиви меня, — прошептала Шайлер.

В ответ парень приподнял маску Шайлер, сдвинув вверх,подался вперед и приник к губам девушки.

Шайлер закрыла глаза. Она целовалась с одним-единственнымпарнем, с Джеком Форсом, и этот поцелуй был похож на тот — и все же был иным.Более настойчивым. Она пила его дыхание, она ощущала во рту его язык,перекатывающийся поверх ее языка, как будто юноша желал проглотить ее. Онамогла бы целоваться с ним вечно.