Шайлер вспомнила о тех случаях, когда она заставала ЧарльзаФорса на коленях у постели ее матери. Он постоянно навещал Аллегру, и Шайлероднажды услышала, как он умолял ее о прощении.

— Следовательно, он твой единственный близкий родственник —не считая меня, конечно. Но в этом цикле не имеется никаких документов,подтверждающих мое существование. На самом деле, согласно документам, яофициально считаюсь мертвым. Я умер в тысяча восемьсот семьдесят втором году.Да здравствуют швейцарские банки. Наши счета — всего лишь коды из множествацифр, иначе я не смог бы ими воспользоваться. Чарльз решил, что я не гожусь нароль твоего воспитателя. Он желает сам растить тебя.

Ее дядя. Корделия намекала на это, но до сих пор Шайлер нежелала признавать сам факт существования этой ветви на их запутанном генеалогическомдреве.

— Но они не могут!.. В смысле — он же не... Я его даже незнаю.

— Не волнуйся, я этого не допущу. Аллегра хотела бы держатьтебя подальше от него, — сказал Лоуренс.

— Почему он так ненавидит тебя? — спросила Шайлер.

Ярко-синие глаза девушки наполнились слезами. Лоуренс, вконце концов, вернулся, и снова какие-то силы — а точнее говоря, Форсы —стремятся разлучить их. Шайлер задумалась о том, на что может быть похоже этоусыновление. Каково было бы жить в одном доме с Джеком и Мими, ее двоюроднымибратом и сестрой? Мими наверняка будет в восторге... А Джек? Как отнесся бы кэтому он?

— «И восстанет отец на сына и сын на отца», — произнесЛоуренс, цитируя Писание. — Увы, я всегда служил для моего сына источникомразочарований.

30 СЕНТЯБРЯ 1872 ГОДА

ТАЙНА ИСЧЕЗНОВЕНИЯ ДО СИХ ПОР НЕ РАСКРЫТА

О Мэгги Стэнфорд не слышно вот уже два года. Отец скончалсяот горя, мать лишилась рассудка.

Тайна, сопутствующая исчезновению Мэгги Стэнфорд, ныне ужевосемнадцатилетней, пропавшей в вечер ежегодного Патрицианского бала два годаназад, все еще не разгадана. Полиция так и не обнаружила ни требования овыкупе, ни иных указаний на похищение либо иное сопряженное с этимисчезновением преступление и предположила, что девушка убежала по своей воле.Как нам сообщили, миссис Доротея Стэнфорд из Ньюпорта из-за исчезновения дочерисделалась психически нестабильна. Мистер Стэнфорд умер от горя вскоре послепропажи Мэгги.

Несчастную мать преследуют странные галлюцинации; оназаявила, что ее соседи и друзья скрывают правду о местонахождении ее дочери ине дают той вернуться домой.

Представитель «Нью-Йорк геральд» навестил миссис Стэнфорд унее дома. Судя по тому, что он сумел понять из ее речи, несчастная до сих порполагает, что кто-то похитил ее дочь и не отпускает.

Наш представитель выяснил, что в течение года передисчезновением Мэгги Стэнфорд пребывала в клинике Святой Дафны в Ньюпорте,проходя курс лечения от неизвестного заболевания. Любая информация, способнаяпролить свет на исчезновение девушки, будет приветствоваться.

Редакция журнала «Чик» располагалась в шикарном новом зданиииз стекла и бетона, выстроенном посреди Таймс-сквер. Это была лишь частьимущества «Кристи-Бест», конгломерата, в который входили «Флэш», «Кисе»,«Сплендид» и «Майн», наряду с множеством других глянцевых журналов. Строгийвестибюль был отделан мрамором; в центре красовался фонтанчик в стиле «дзен», стонкими струйками воды, а у ониксовых столов секретарей высились охранники вчерных пиджаках.

Однажды днем, после школы, Блисс стояла в этом вестибюле итерпеливо ожидала, пока охранник созвонится с менеджером «Чик» и пропустит ее.Агентство «Модели Фарнсворт» прислало Блисс выяснить, не захочет ли журналнанять ее для очередной фотосессии.

Блисс была одета в свой стандартный наряд для кастинга:плотно облегающие джинсы «Цивилизация», темные, с искусственными потертостями,туфли без каблуков «Ланвин» и свободную белую блузку. На свежеумытом лице небыло и грамма косметики, как ей посоветовали в агентстве. Блисс пользоваласьбольшой популярностью с тех пор, как поучаствовала в рекламной кампании«Цивилизации» и ее фото в потрясающем платье «Диор» перепечатали газеты ижурналы во всем мире, объявив ее новой, юной светской звездой (так что онапотеснила Мими в международном списке лучше всего одетых дам). Блисс снималасьдля рекламы обуви, рекламы «Гэп», и «Кисс» уже посвятил ей статью на пятиразворотах. «Чик» был основной жилой, вершиной глянцевого айсберга, и хотяБлисс относилась к своей карьере модели как к чему-то несерьезному, ей все-такиочень хотелось получить эту фотосессию.

Тут Блисс услышала, как девушка за соседним столикомсообщает свое имя:

— Шайлер ван Ален.

— Шайлер! Ты тоже на кастинг в «Чик»? — спросила Блисс,приятно удивленная.

— Ага.

Шайлер улыбнулась в ответ. После кончины бабушки онаотклоняла все предложения рекламщиков, а после ее участия в рекламной кампании«Цивилизации» предложения посыпались дождем. Но Линда Фарнсворт убедила еепринять приглашение «Чик», и Шайлер согласилась, хотя бы ради того, чтобы навремя выбросить из головы тревожные новости об удочерении ее Чарльзом Форсом.

Как обычно, Шайлер выглядела оборванкой в своем потрепанномсвитере, блузе с поясом и с несколькими нитями пластмассовых бус на шее,лосинах и туфлях на резиновой подошве «Джек Парселл». Впрочем, стоит упомянуть,что несколько редакторов модных журналов, заметивших Шайлер в вестибюле,отметили ее уникальный стиль, и три месяца спустя страницы «Кисс», «Сплендид» и«Флэш» запестрели нарядами, до ужаса похожими на тот, что был сейчас на Шайлер.

— Можете идти, — сказал охранник и нажал какую-то кнопку,пропуская девушек через турникет.

Офис «Чик» располагался на десятом этаже, и отбезукоризненной обстановки Шайлер и Блисс слегка оторопели. Приемная былаувешана увеличенными до размеров постера обложками знаменитых номеров «Чик» —обзор самых прославленных красавиц двадцатого и двадцать первого века.

Вежливая секретарша предложила девушкам присесть на белыекресла «Барселона».

Блисс и Шайлер негромко побеседовали на нейтральные темы: школьныесплетни, экзамены, о том, почему в столовой внезапно стали подавать хот-доги.Обе они старательно избегали упоминаний о Дилане: Шайлер потому, что боялась,что тема окажется для Блисс слишком болезненной, а Блисс потому, что ейказалось, рассказывать больше нечего: ведь парень в озере оказался Кингсли, ане Диланом.

— Тебя часто видят вместе с Кингсли, — сказала Шайлер, когдаБлисс упомянула, что тот водил ее на вечеринку в остромодный новый клуб«Бедствие».

— Угу. — Блисс прикусила большой палец. Она сидела на краюкресла не настолько удобного, чтобы садиться поглубже. На коленях у нее лежалачерная папка с портфолио. — Он клевый.

Блисс все еще не разобралась с тем, какое место Кингслизанимал в ее прошлом, но вынуждена была признать, что настоящее он изрядноукрашал. Он, похоже, вбил себе в голову, что Блисс — его девушка, и большуючасть свободного времени они проводили вместе. У Кингсли всегда имелисьприглашения на самые лучшие вечеринки, и в его присутствии Блисс больше нечувствовала себя неудачницей, не пользующейся успехом у противоположного пола,скорее уж светской красавицей. Кроме того, ее собственная растущая известностьпозволяла ей держаться все увереннее среди блестящих завсегдатаев ночной жизниНью-Йорка. Даже Мими как-то упомянула с недовольным видом, до чего ей тошновидеть имя Блисс, напечатанное жирным шрифтом в заголовках газет.