поэтому за этими деревьями слежу я одна. Хочешь на них посмотреть?

— Конечно, — воодушевился Царев. — Они, что же, горят, как костры?

— Что ты, — засмеялась я, — их пламя пылает не снаружи, а внутри. У них всегда горячая кора, а если ее вскрыть, можно увидеть красные искры.

— Интересно, — задумчиво протянул Иван. — А если дерево окажется повреждено? Например, ветер оторвет от него ветку, или оно переломится пополам, огонь сможет выбраться наружу?

— Нет, — покачала я головой. — Он сразу же погаснет. Пламя горит только в том случае, если бук живой и здоровый. Природа, Ваня, очень мудрая особа. Представляешь, каким опасным стало бы это дерево, если бы огонь мог покинуть его нутро? Между тем, в качестве топлива наш бук гораздо лучше угля. Тепла от него больше, а расхода — меньше. Из-за этих качеств его в свое время едва не извели — двух-трех таких деревьев хватит, чтобы топить печь целую зиму.

Иван удивленно качнул головой и вдруг замер.

— Василиса, — настороженно произнес мужчина, — эти твои буки могут распространять запах гари?

— Нет, — удивилась я. — А что?

— Я чувствую запах костра. По-моему, неподалеку что-то горит.

Я повела носом и с удивлением осознала, что он прав — где-то действительно полыхал огонь. Если прислушаться, можно было услышать характерный треск.

Я сорвалась с места и галопом припустила в ту сторону, откуда тянуло дымом. Иван бросился следом. Спустя несколько минут мы выскочили на небольшую полянку, укутанную едким смогом.

— Пожар! — крикнул Царев. — Василиса, лес горит!

Я это видела сама — пламенем были объяты, по меньшей мере, два куста и десять деревьев — три огненных бука, и семь обычных белоствольных берез.

От дыма у меня заслезились глаза, позади закашлялся Иван.

Я сбросила на землю рюкзак и, раскинув руки в стороны, создала большую магическую воронку. Огонь, охвативший несчастные растения, тут же отделился от пылающих стволов и широким гудящим столбом полетел ко мне.

— Василиса!..

Едва пламя затянуло в воронку, я с громким хлопком соединила ладони. Оно тут же исчезло вместе с волшебной сферой, и наступила тишина.

Иван, закрывая рукавом нижнюю часть лица, кинулся к почерневшим деревьям. В правой руке он держал полотенце, которое, видимо, прихватил для пикника. Им он принялся сбивать со стволов последние искры.

Я побежала за ним — следовало убедиться, что поблизости больше ничего не горит. На осмотр ушло около десяти минут. В итоге выяснилось следующее: дальше поляны пламя распространиться не успело, оба горевших куста и три молодые березки были безоговорочно мертвы, остальные же деревья почти не пострадали. Судя по всему, мы с Царевым прибежали не просто вовремя, а фактически к самому началу пожара.

Это было очень странно. Во-первых, откуда здесь в принципе мог взяться огонь? А, во-вторых, почему, крепкие здоровые деревья вспыхнули, как свечки? С буками все понятно, они так горят всегда, а березы?..

— Василиса, смотри, кого я нашел!

Царев подошел ко мне вплотную и протянул раскрытую ладонь. Мои брови полезли на лоб — на его руке сидели две огненные саламандры.

— Забавные ящерицы, — заметил Иван. — Горячие, как угольки. И пятнышки на спинках оранжевым светятся. Это они подожгли лес?

— Они, — кивнула я. — Только как эти ребята тут оказались? Это саламандры, Ваня. Они живут в горах, среди камней. Мы сейчас находимся примерно в ста пятидесяти километрах от их дома.

— Бедные, — Царев осторожно погладил ящериц по спинкам. Те перестали светиться и свернулись на его ладони клубочками. — Увидели незнакомое место, запаниковали. Едва лес не спалили. Как же они сюда пробрались?

Очень правильный и хороший вопрос. Самостоятельно саламандры этого сделать не могли, потому как всем своим любопытным семейством сидят под магическим колпаком, которым я укрыла их территорию. Пробить в нем брешь они однозначно не сумеют, а значит, кто-то им в этом помог. Но кто? И зачем?

Ежику понятно, что, попав в незнакомое место, ящерицы испугаются и начнут палить направо-налево огнем. Эти же путешественницы выпустили пламя не где-нибудь, а среди волшебных буков. Не будь нас поблизости, одному Богу известно к каким последствиям это могло бы привести.

Это уже не браконьерство, а настоящее вредительство, и оставлять это просто так нельзя. Погода сейчас стоит сухая и теплая, и пламя разнеслось бы по лесу очень быстро. Саламандры сидеть на месте тоже бы не стали — побежали бы вперед и спалили половину заповедника.

Тот, кто принес их сюда, не мог этого не понимать. Интересно, за каким лешем ему потребовалось устраивать такой переполох?

В моей голове что-то щелкнуло.

— Ваня, — хриплым от волнения голосом сказала я, — у меня есть подозрение, что случилась беда. Нам срочно нужно переместиться в другое место.

— Надо так надо, — пожал плечами Иван. — Куда пойдем?

Я глубоко вздохнула.

— На поляну жар-птиц.

* * *

Портал привел нас прямо к границе защитного купола. При появлении Ивана он угрожающе загудел и покрылся сетью длинных белесых зигзагов.

— Что это? — удивился Царев, невольно делая шаг назад.

— Силовой щит, — объяснила я, приподнимая волшебный полог, чтобы богатырь мог пройти вслед за мной. — Не пугайся, он так реагирует на всех, кроме меня и жар-птиц.

На поляне было спокойно и относительно тихо, если не считать едва слышного писка, раздававшегося из огненного гнезда. Огневушки в зоне видимости не оказалось — судя по всему, она отправилась на очередную прогулку.

Я бросилась к гнезду. Птенцы были на месте. За трое прошедших суток они покрылись мягким красноватым пухом и, кажется, немного подросли.

Иван тоже подошел ближе и осторожно заглянул через мое плечо.

— Это и есть жар-птицы? — с восхищением произнес он.

— Да, — кивнула я. — Только маленькие. Вылупились несколько дней назад.

— Вот это да… А с виду совсем как цыплята… Но где же их мама? Не замерзнут они без нее?

— Не замерзнут, — я невольно улыбнулась, чувствуя, как уходит напряжение. Честно говоря, перемещаясь сюда, я ожидала увидеть разграбленное гнездо и раскуроченную поляну. — Это волшебные создания, и они в состоянии согреть себя сами. Мать только приносит им еду.

— По-моему, эти ребята очень голодны, — заметил Царев. — Прислушайся.

Я на мгновение затаила дыхание. Иван был прав — малыши действительно просили есть и, судя по всему, уже давно. Их эмоции были не столь ясными, как у взрослых птиц, а мысли путались и перебивали друг друга, однако главное выцепить мне все же удалось — голод и страх. Мать, оставившая гнездо впервые после их появления на свет, улетела несколько часов назад и до сих пор не вернулась. Птенцы, лишившиеся ее присутствия на такой долгий срок, сначала