— Куда бы вы ее причислили? — спросил Штайнер, обращаясь кРобби. — К классицизму? Неоклассицизму?

— Я бы отнес ее к разряду плохих картин, — ответил Робби,усмехаясь, — но мне кажется, я понимаю, почему она произвела такое впечатлениена эту женщину. В ней на удивление много чувства. Составные элементы, возможно,классические — вроде тех, что мы находим на старых стальных гравюрах, — ноощущение явно готическое. И потом тот факт, что главный персонаж повернут кзрителю спиной… Я нахожу это чрезвычайно странным, В целом… не могу сказать,что эта молодая женщина выбрала самую лучшую картину в твоей лавке древностей,Билл, но я уверен, она выбрала самую своеобразную.

Рози же, как и прежде, почти не слышала их разговора. Скаждой минутой она открывала в картине все новые и новые детали, пленявшие еевоображение. Например, темно-фиолетовая тесемка на талии женщины в тон каймы,идущей по краю тоги, и едва проглядывающие очертания левой груди. Пусть мужчиныобмениваются себе учеными суждениями. Картина просто замечательная. Оначувствовала, что может смотреть на нее часами напролет, не отрываясь, и когда унее появится свой дом, она, пожалуй, будет иногда делать именно так.

— Ни названия, ни подписи, — заметил Штайнер. — Впрочем…

Он перевернул картину. На обратной ее стороне открылись двавыведенных углем слова, написанные мягкими, слегка расплывчатыми печатнымибуквами: «МАРЕНОВАЯ РОЗА».

— Ну вот, — с сомнением в голосе произнес он, — мы и узналиимя автора. Хотя я бы сказал, что на имя это совсем не похоже.

Робби отрицательно покачал головой, раскрыл рот, чтобывозразить, но увидел, что женщина, выбравшая картину, тоже не согласна сБиллом.

— Это название картины, — объяснила она, и тут же добавилапо причине, которую ни за что не смогла бы объяснить даже самой себе, — Роза —это мое имя. Совершенно сбитый с толку Штайнер посмотрел на нее. — Не обращайтевнимания, просто совпадение, — проговорила она.

Но так ли это на самом деле?

— Смотрите. — Она снова бережно перевернула картину лицевойстороной вверх и постучала пальцем по стеклу над тогой, составлявшей всеодеяние стоящей на переднем плане женщины. — Вот этот цвет, пурпурно-красный,называется мареновый.

— Она права, — подтвердил Робби. — Автор или, что болеевероятно, последний владелец, ибо уголь очень быстро стирается, решил назватькартину по цвету хитона женщины.

— Пожалуйста, — обратилась Рози к Штайнеру, — не могли бы мыпоскорее закончить? Мне нужно торопиться. Я и так опоздала.

Штайнер собрался было снова спросить, уверена ли она в том,что ей хочется… но увидел ее лицо и промолчал. И заметил кое-что еще — некуюнапряженность во всем облике женщины, свидетельствовавшую о том, что впоследнее время ей пришлось немало перенести. Он увидел лицо женщины, котораяспособна принять его искреннюю заинтересованность и стремление проявить заботуза попытку заигрывания или, чего ему и вовсе не хотелось, за намерение изменитьусловия сделки в свою пользу. Он просто кивнул головой.

— Кольцо за картину. Равноценный обмен. Мы квиты. Ирасстаемся счастливые и довольные.

— Да. — согласилась Рози, награждая его ослепительнойулыбкой. Впервые за последние четырнадцать лет она улыбнулась своей настоящейулыбкой, и в тот момент, когда улыбка достигла своей полноты, его сердцеоткрылось навстречу ей. — Мы оба расстаемся счастливые и довольные.

Выйдя за дверь ломбарда, она на мгновение остановилась,глупо моргая и непонимающе глядя на проносящиеся мимо машины, точно так же, какморгала в далекие дни детства, когда выходила, держась за отцовскую руку, изполутьмы кинотеатра на яркий дневной свет улицы, — ослепленная, застигнутаяврасплох в тот момент, когда половина ее сознания уже воспринимает реальныймир, а другая все еще пребывает в мире вымышленном. Однако приобретеннаякартина была вполне реальна, и для того, чтобы избавиться от всех сомнений поэтому поводу, ей достаточно опустить голову и посмотреть на сверток, которыйона держала в руках.

Дверь ломбарда распахнулась, и вслед за Рози на улицу вышелпожилой мужчина. Сейчас она даже ощутила к нему некоторое расположение и потомуодарила улыбкой, которую обычно берегут для тех, вместе с кем довелось статьсвидетелем странных или удивительных событий.

— Мадам, — обратился он к ней, — не будете ли вы стольлюбезны, чтобы сделать мне маленькое одолжение?

Улыбка на ее лице тут же уступила место выражению осторожнойсдержанности.

— Это зависит от того, что именно вы хотите, но оказыватьуслуги незнакомцам не в моих традициях.

Слабо сказано, конечно же. Она не привыкла дажеразговаривать с незнакомыми людьми.

Он посмотрел на нее в явной растерянности, и егозамешательство слегка придало ей смелости.

— Ах да, наверное, это звучит странно, но я полагаю, такбудет лучше для нас обоих. Кстати, моя фамилия Леффертс. Роб Леффертс.

— Рози Макклендон, — представилась она. Подумав, стоит липодать ему руку, она решила не делать этого. Вероятно, ей даже не стоилоназывать своего имени.

— К сожалению, у меня нет времени, чтобы выполнить вашупросьбу, мистер Леффертс — мне действительно нужно торопиться, и…

— Прошу вас. — Он опустил на тротуар свой видавший видыпортфель, сунул руку в маленький коричневый пакет, который держал в другойруке, и извлек одну из старых книг в мягкой обложке, найденную им в ломбарде.На обложке она увидела стилизованное изображение мужчины в полосатойчерно-белой тюремной робе, который входил не то в пещеру, не то в туннель.

— Все, о чем я хотел бы попросить вас, это прочесть первыйабзац книги. Вслух.

— Прямо здесь? — Она огляделась. — Здесь, посередине улицы?Но зачем, Бога ради?

Он только повторил:

— Прошу вас.

Она приняла протянутую книгу, думая при этом, что есливыполнит его просьбу, то сможет отделаться от странного старика без дальнейшихосложнений. Это было бы замечательно, ибо она начинала подозревать, что у старикане все в порядке с рассудком. Вероятно, он не опасен, но все же малость не всебе. А если она ошибается и он все-таки опасен, она не хотела отдаляться наслишком большое расстояние от ломбарда «Либерти-Сити» — и Билла Штайнера.

Книга называлась «Темные аллеи», автора звали Дэвид Гудис.Перелистывая страницы с предупреждением о нарушении авторских прав, Розиподумала: «Совсем не удивительно, что имя писателя мне незнакомо» (хотяназвание книги пробудило смутные воспоминания). «Темные аллеи» вышли в свет втысяча девятьсот сорок шестом году, за шестнадцать лет до ее рождения.