– Ладно вам прикидываться, – посерьезнела Вероника. – Ещехорошо, что на меня нарвались, мама вас матом послать могла. Правда, когда онабыла жива, люди к нам косяком тянулись. Бабушка, святая душа, всем помогала иденег не брала!

– Меня зовут Даша Васильева.

– Ага! Пришли заказать много вещей для дочери, – скривиласьСкавронская. – Давайте начистоту.

– Но почему вы мне не верите?

Вероника разгладила рукой причудливо вышитую скатерть.

– Живи ваша бабушка на самом деле в Киряевке, она бы никогдане величала Софью «травницей», «знахаркой» и не хвалила бы ее. Скавронскую вдеревне ненавидели, плевали ей вслед, хотя, когда припекало, мчались в лес и вноги ведьме падали. По ночам к ней в избу шастали, просили лекарств, получалипузырьки, плакали, благодарили, а утром, если ее на дороге встречали, легкомогли камень швырнуть. Вот так!

Собеседница отвела в сторону прядь тяжелых длинных волос, ия увидела на ее лице, чуть пониже виска, небольшой шрам.

– Антонина Полкина постаралась, – пояснила хозяйка, заметивмой взгляд – очень богомольная женщина, главная деревенская сплетница. Еевсегда звали молитвы читать, она их наизусть, думаю, несколько тысяч знает. Всес божьим именем делает. И кирпичом в меня, совсем малышку, перекрестясь,кинула. Хорошо, не точно в висок попала. Ух и рассвирепела тогда бабушка!Схватила меня в охапку, я кричу, кровь льется, а Полкина, видно, испугалась.Дело-то не шуточное – напала на ребенка на глазах у людей, за такое и срокнавесить могут… Решила Антонина дело случайностью представить. Подошла к нам ипричитает: «Господи, прости, Соня! Я же не нарочно! Не поняла, что это Ника умоего забора копошится, сослепу за лису ее приняла, у меня рыжая плутовка курдушит. Скорей веди внучку в избу, сейчас йодом царапину зальем». Ну простосмешно! Разве лиса днем в село рискнет пробраться? И на царапинку рана непоходила, мне хирург требовался…

Бабушка, не сказав ни слова, подняла Веронику и ушла в свойдом. Но в деревне без устали обсуждали происшествие, и, несмотря на ненависть кСкавронской, общественное мнение осудило Антонину. Одно дело плевать вследведьме, другое – напасть на невинного ребенка. А поскольку работой Полкинойбыло чтение молитв в домах по разным поводам, она испугалась. Антонинаизображала из себя знатока народных обрядов, ее звали на свадьбы, похороны, днирождения… Хоть советские люди и считались поголовно атеистами, колхозники вглубине души оставались верующими, венчаться в церкви или заказыватьзаупокойную службу народ боялся, а пригласить Полкину было не опасно – она жене священник. И, в отличие от Софьи Скавронской, раздававшей свои травыбесплатно, Полкина брала за услуги хорошие деньги. Короче, опасаясь остатьсябез клиентуры, баба вечером принеслась к Скавронской, притащила Вероникедорогие шоколадные конфеты и заскулила:

– Люди злые, божьи заповеди забыли, обо всех по себе судят.Болтают, что я Вероничку убить хотела. Сонечка, неужели ты веришь в эту чепуху?Ну разве же я на грех способна? С богом живу, с молитвой на устах! Случайно этовышло, я кур спасала. Глаза ослабели, вот я и обозналась, Вероника ведьрыженькая, чисто лисичка. Не поднимай шума, прошу! Девочка, слава создателю,жива. Ну как мне без кур? Бедность горькая, в магазине мяса не купить…

Софья выслушала сетования лицедейки и спокойно ответила:

– К властям я не пойду. Да идти и не собиралась. Какой отних толк? Я от плохого зрения черника помогает, могу тебе сбор дать.

– Значит, мы подруги? – заликовала Антонина.

– Нет, – твердо ответила Скавронская, – дружбы с тобойзаводить не стану. Но совет дам.

– Какой? – насторожилась Полкина.

– Кур больше не покупай, – буднично заметила знахарка, – онина твоем дворе жить не станут.

Антонина ушла, принесенные ею конфеты Софья отдала собакам.Да не своим – скормила сладости своре бродячих псов, шатавшихся за околицей. Ау Полкиной за неделю передохла в сарае вся птица, и сколько Антонина нипыталась завести цыплят, ничего хорошего из этого не выходило.

– Не зря вашу бабушку именовали колдуньей, – ляпнула я.

Вероника откинулась на спинку стула.

– На моей памяти это единственный случай, когда Софьяиспользовала свои знания, чтобы отомстить. Она очень меня любила, вот и невыдержала. А вы бы как поступили с соседкой, швырнувшей камень в голову вашегоребенка?

– Я не умею колдовать, потому схватила бы палку и поколотилабабу, – честно ответила я.

Собеседница улыбнулась.

– Я бы тоже. Так зачем вы пришли? Пожалуйста, не вритебольше про пошив платьев и про свою жизнь в Киряевке.

– Мой визит на самом деле связан с деревней, – призналась яи рассказала историю, приключившуюся с Лаврентьевыми.

Рассказ произвел на Веронику сильное впечатление.

– Вы уверены, что на звонке остался отпечаток пальца Софьи?– воскликнула она.

– Абсолютно, – сказала я.

– В лаборатории могли ошибиться.

– Исключено. Раньше бывали неточности, человеку свойственносовершать ошибки, но сейчас информация обрабатывается компьютером. СофьюСкавронскую привлекали к суду за попытку аборта, и тогда были сняты ееотпечатки.

– Верно, – прошептала Вероника. – Поэтому Дмитрий Сергеевич,старик из сороковой квартиры, ненавидит нашу семью. Мне тогда года два было, нобабуля потом рассказала мне эту историю. Дмитрий Сергеевич Авдотин дочь своюМарину воспитывал очень строго: шаг вправо, шаг влево – расстрел. Жениха он самдевушке подыскал, а Марина любовь с другим мужчиной закрутила, забеременела ииспугалась. Прибежала к бабушке, рыдая: «Помогите, тетя Соня»… Бабуля осмотреладевицу и сказала: «Тебе нельзя плод выгонять, иначе без детей навсегдаостанешься. Лучше признайся Дмитрию Сергеевичу, не зверь же он, простит».Марина ушла в слезах. Но, видно, она очень боялась отца, потому что украла убабушки склянку с лекарством и выпила. Думала, что уладила дело, но зелье несработало, и пришлось Авдотиной рожать.

– Почему же Дмитрий Сергеевич обозлился на Софью? –удивилась я. – Скавронская ничего плохого не совершила.