— А в какой? Только давай пойдем в какое-нибудь веселоеместо! Я не хочу просто сидеть и жевать в окружении пиджаков обоего пола!

Олег засмеялся. Гена сбросил скорость практически до нуля,автомобиль почти не двигался в тесном переулке с желтыми стенами, от которыхсразу же начинало давить в висках.

— А где весело?

— Ну-у, на Рублевке есть отличный клубешник! Называется«Синема Чиз».

— Там показывают кино?

Виктория удивилась:

— Почему кино?

— Наверное, потому что «Синема».

— А-а, да нет! Просто там все синее!

— Значит, и «чиз» — это не сыр, а… что?

— Чиз — это просто чиз, — не слишком понятно объяснилаВиктория. — Клуб близко от нашего дома. Ну, то есть от папиного. В Жуковке насветофоре нужно повернуть направо.

— Хорошо, — согласился Олег Петрович. — Повернем. Я будутебя там ждать.

— И посмей только не приехать, — сказала она весело. — Я натебя обижусь на всю оставшуюся жиизнь!

— На всю жизнь не надо, и я приеду, — пообещал Олег Петрович,нажал кнопку отбоя на телефоне и велел Гене ехать домой.

Нужно переодеться, а то Виктория в обморок упадет.

В квартире было пусто и чисто — домработница давно ушла,переделав все дела, и Олег, на ходу через голову стягивая свитер, пошел всторону спальни и гардеробной. Гена топтался на пороге. Он всегда провожалОлега Петровича до квартиры.

— Мало ли что, — говорил Гена, — лучше перебдеть, чемнедоспать! Кабы мне ваши денежки да ваши возможности, у меня бы в каждом углупо охраннику сидело!

Олег Петрович моментально воображал себе, как в каждом углуего квартиры сидит по охраннику в камуфляжной форме, в масках и с автоматами, иговорил Гене, что ему и без охранников вполне уютно.

Стянув свитер на полпути к спальне, он по ходу нажал кнопкуавтоответчика, который доложил ему приятным женским голосом, что у него естьодно сообщение.

Звонила дочь.

— Пап, это я, привет, — сказал в трубке быстрый веселыйголос. — Как твои дела? Надеюсь, что хорошо! Как твоя работа? Надеюсь, чтопрекрасно! Как твоя жизнь? Надеюсь, что безоблачна!..

Олег, слушая из спальни ее болтовню, усмехнулся. Он швырнулсвитер на кровать и распахнул дверь в гардеробную, где сам собой тут же зажегсяяркий, но приятный свет. Целый ряд пиджаков простирался в глубину, двумя рядамив ширину и в высоту. Отдельно висели брюки и еще галстуки на специальныхдеревянных распялках.

— Пап, ну ты много не работай, больше отдыхай, копайся всвоем старье, ты ведь это любишь!

— Хорошо, — пробормотал Олег себе под нос.

— Мы с Марком собираемся к его родителям на Рождество. —Олег перестал перебирать пиджаки и выглянул из гардеробной, но дочери неувидел. Даже телефона отсюда не было видно, только Гена прошел вдалеке. — Тыпока особенно не пугайся, но у нас, кажется, все серьезно!

— С ума сошла, — громко сказал Олег в сторону автоответчика.

— А? Вы мне, Олег Петрович?

— Пап, мне деньги нужны. Девоншир — не ближний свет, и мамасказала, что в Англии все дорого. Дашь? Ну, чтобы на все хватило, значит,билеты, гостиница, и на баловство! Помнишь, ты мне так говорил, когда я быламаленькая? Ты говорил, что обязательно должно быть что-нибудь на баловство,потому что без этого скучно жить! И бизнес-класс мне не нужен, Маркпринципиально не летает бизнес-классом. Он считает, что это буржуазная роскошьдля подагрических старичков.

— Для каких старичков? — сам у себя спросил Олег Петрович,по несчастью, в отличие от неизвестного ему Марка предпочитавший именнобизнес-класс.

— Хотя, наверное, на гостиницу тоже можно ничего не давать,мы же будем жить у его родителей, но я пока не знаю, в гостинице как-тосвободней, да, пап? И пригласи меня в ресторан! Я хотела сегодня напроситься,но тебя в офисе не было, а на мобильный я не стала звонить! Я тебя люблю, мойдрагоценный подагрический старичок.

— Тьфу ты! — сказал Олег, взял трубку с аппарата, стоявшегов спальне, потыкал в кнопки и прижал ее плечом. Пока трубка гудела, он стянул сближайшей вешалки первые попавшиеся штаны и стал натягивать их, прыгая на однойноге.

— Люсь, — начал он, когда трубку взяли, — она что, летит сэтим своим иностранным щенком к его родителям?!

— А что тебя удивляет? — спросила бывшая жена раздраженно. —Нашей дочери двадцать лет! Она совершенно взрослый человек!

— Да ладно! — сказал Олег Петрович тоже немного раздраженно.— Как на работу ходить, так она еще маленькая. А как к жениху лететь, так онавзрослый человек! Вы чего, затеялись замуж выходить?!

— Олег, ничего мы не затеваем! Но я считаю неправильным еймешать. У нее своя жизнь, первое серьезное чувство, и мальчик довольноприятный.

— Ты его видела?

— Ну конечно, видела!

— А зачем эти смотрины?! Да еще на его территории?! Тогдадавай сначала мы устроим смотрины, позовем его в ресторан и будем расспрашивать,не было ли в его семье слабоумных или страдающих венерическими болезнями, ибоэто может пагубно отразиться на потомстве! Или он принципиально не ходит врестораны, потому что считает, что они созданы для подагрических старичков?

— Олег, что ты завелся?

— Да я не завелся!

— Ну, если ты считаешь, что это неправильно, поговори с ней!Но она все равно тебя не послушает, и вы поссоритесь.

— Спасибо за совет.

— Пожалуйста.

И они замолчали.

Олег натянул брюки и уставился на себя в зеркало. Надонадеть что-нибудь еще.

Бывшая жена вздохнула в трубке.

— Что ты хочешь от меня услышать, Олег? Эдик, между прочим,тоже не в восторге.

— Молодец, — похвалил бывший муж нынешнего мужа бывшей жены.— Я не возражаю против ее… ухажеров…

— Странно, если бы ты возражал, — вставила Люся.

— …но я считаю, что тащиться в Англию для того, чтобыповстречаться с родителями очередного хахаля, глупо!

— Вот и скажи ей это.

— И скажу.

— И ничего не добьешься. У нее любовь!

— Мне нет дела, любовь или нет. Какого дьявола она хочетзнакомиться с родителями?

Бывшая жена опять вздохнула.

— Олег, тебя так давно нет в нашей жизни, что вряд ли тыможешь претендовать на истину в последней инстанции. Даже для своей дочери!