По вечерам смотрели, а по утрам обсуждали — каждая свое.

Вероника Павловна, насколько хватало телефонного шнура,потянулась и заглянула в кухню, чтобы проверить, поставила она сковородку наогонь или нет. Отсюда было не видно.

— Нет, я не смотрю, Вера Игнатьевна, — сказала она. — Я ужинготовлю. А что такое показывают?

— Включайте скорее НТВ, — испуганной скороговоркой велелазаведующая, — скорее, скорее!

Вероника нашарила на диване под собственной попой пульт инажала кнопочку.

— А что такое-то?!

Если сковородка на огне, масло наверняка уже горит!

— У нас ЧП, — выпалила Вера Игнатьевна, и в голосе еепослышался восторг, смешанный с ужасом. — Самое настоящее ЧП!

Вероника перепугалась. Телевизор налился серым светом,который плавно перетек в голубой. Сейчас начнет показывать.

— Террористы опять дом взорвали?!

— Музей обокрали!

— Как?! Ка… какой музей?!

— Да наш, наш. Вероника Пална! Вот говорят, сейчас говорят иПетра Ильича показывают!

Телевизор выплыл из задумчивости, и на оживший экран из темнотывыскочил молодой человек в куртке и с микрофоном в правой руке.

— …стало известно только что, — с места в карьер заговорилмолодой человек, глядя очень бойко. — О стоимости пропавшей из Музеяизобразительных искусств коллекции не сообщают, директор музея ПетрПреображенский считает, что говорить об этом пока рано. По факту краживозбуждено уголовное дело, и следователи прокуратуры сейчас работают на местепредполагаемого преступления.

Вероника Павловна поднесла ко рту ладонь, словно хотелаукусить себя за палец, чтобы очнуться.

— Видите, видите?! — кричала в трубке Вера Игнатьевна. —Господи помилуй, это же наш коридор, и во-он мой кабинет, где стул стоит! Вывидите?!

Кажется, она была в восторге оттого, что дверь в ее кабинет,а заодно и стул показывают по телевизору!

Камера мазнула по стенам, в которых Вероника провела всюсвою жизнь, и переместилась к слишком ярко и странно освещенной свинцовой дверив хранилище, возле которой толклись какие-то чужие люди, очень много!

— Господи помилуй, — повторила Вероника.

Среди людей в серых и черных куртках был директор, ПетрИльич, с растерянным и бледным лицом, кажется, у него задрожала рука, когда онстал поправлять очки. И еще были Валентина Ивановна из славянского сектора и ЭльвираАлександровна из древнерусской иконописи, охранник Юра, смотрительница НатальяНиколаевна в своих вечных войлочных ботинках — все, все наши!

— А что, что украли-то?! И когда?! Вера Игнатьевна, выслышите?! Когда украли и где?!

— Из русского искусства девятнадцатого века. — Так называлсяотдел. — Ну, где Федор ваш служит! А что именно — я пока не знаю. Да у насникогда в жизни ничего не пропадало! Бедный, бедный Петр Ильич, ведь теперьзатаскают, а человек же кристальный! И Марья Трофимовна!..

Федор, тупо подумала Вероника Башилова. Что-то пропало изотдела, где работает Федор.

— У нас в хранилищах сокровища многомиллионные, и никогда иничего, представляете. Вероника Павловна! Да что же это такое делается-то, а?!Что делается?!

— Извините меня. Вера Игнатьевна, мне срочно нужно… у менясковородка… горит…

— А Федор где?! Федор дома?! Он видел?! Марья Трофимовнабедненькая, из ее отдела пропало! Господи, какой ужас! Какой кошмар!

Вероника нажала на пластмассовое телефонное ухо, ипричитания Веры Игнатьевны оборвались. Зачем-то она еще раз вытерла руки офартук и приложила их к щекам. Руки были ледяными, а щеки горячими, илинаоборот.

Вероника посмотрела в телевизор, где картинка сменилась, ивторой молодой человек, в другой, но очень похожей куртке, глядя очень похожимибойкими глазами, рассказывал о том, как задержали какого-то телефонноговымогателя.

— Феденька, сыночек, — одними губами выговорила Вероника исхватила трубку.

Утром он был явно не в себе и ни слова не сказал ей о том,куда идет! Он не сказал даже, вернется ли к ночи, а это могло означать все, чтоугодно. Он же еще совсем глупый, доверчивый, маленький мальчик! Он ничего непонимает в жизни и в людях, и обвести его вокруг пальца проще простого! Господипомилуй, только не такая беда!

Нужно звонить. Немедленно ему звонить!

От ужаса она забыла его мобильный номер и долго не моглавспомнить, а когда вспомнила — все никак не могла попасть в кнопки.

— Феденька, — говорила она, тыча в телефон дрожащим пальцем.— Феденька, миленький, что там у вас случилось?!.

«Аппарат абонента выключен», — сообщила трубка и еще что-тодобавила, и Вероника прихлопнула пластмассовое ухо.

Телефон тотчас же зазвонил.

— Да! Федя, это ты?! Феденька?!

— Вероника Павловна, это Марья Трофимовна, — сказала трубкаочень сдержанно. — А где… Федор? Тут вот товарищи хотели бы с ним переговорить.Он сегодня не вышел на работу.

— Какие товарищи? — мертвым голосом спросила Вероника.

— Из милиции, — отчеканила Марья Трофимовна. — Вы что, незнаете, что у нас случилось?

— Нет, но я только что увидела, — забормотала Вероника, —мне Вера Игнатьевна позвонила, и я…

— Федор дома?

— Нет, он утром еще уехал…

— Куда? Вы знаете, куда он уехал?

— Нет, — сказала Вероника. Мысли у нее прыгали и разбегалисьв стороны, как зайцы из садка, она не могла ни поймать, ни остановить их. — Мыутром попрощались, и он сказал, что…

— Когда он должен вернуться? Дело в том, что у негомобильный телефон не отвечает, а товарищам он срочно нужен.

— Я могу приехать.

— Это кто? — спросил на заднем плане приглушенный мужскойголос.

— Его мать, — отчеканила Марья Трофимовна. — ВероникаПавловна, с вами хотят поговорить.

— Да, да, — сказала Вероника растерянно.

— Здравия желаю, — близко произнес мужской голос,потеснивший голос Марьи Трофимовны, — как бы нам разыскать сыночка вашего? Ипоскорше, кота за хвост не тянуть?

— Я… не знаю. Но он вечером приедет, и я ему скажу, чтобы онвам позвонил, если вы мне телефон…

— Э, нет, так не пойдет, — задушевно молвил голос в трубке,— нам бы поскорше, гражданочка, поскорше! Ну, вот как вас зовут?

— Меня? — не поняла Вероника.

— Вас, вас. Как вас зовут, гражданочка?