Но гладиаторы не ушли.

— Не бойся, Центурион, — усмехнулся Герадот, — мы не бросим вас на растерзание предателям.

— Рад слышать. А теперь отходим и разбиваем лагерь. Я дежурю первым.

Ночь стояла спокойная. Легионер Юлиус радовался этому, так как сегодня ночью был его караул, и ему очень хотелось спокойно отдежурить свою смену, а завтра уйти на заслуженный выходной. Он уже запланировал собраться с парой друзей из своей декурии. Они принесут закуски. Юлиус раздобудет бочонок вина и можно будет весело посидеть в кругу своих и поиграть в кости. В прошлый раз Юлиус сорвал неплохой выигрыш, и завтра рассчитывал выиграть ещё.

Он прошёлся по стене форта, осмотрелся и кивнул головой напарнику в смене на другом конце стены. Тот кивнул в ответ, и Юлиус, вернулся к своим грёзам о завтрашнем дне.

Но не успел он представить, вкус вина на своих губах, как в его шею вонзился нож. Юлиус схватился за горло, захрипел, хватанул ртом воздух и перевалился за стену.

Его напарник увидел это и поспешил проверить товарища. Он перегнулся через стену, но его схватили за шиворот и сбросили вниз. Затем на стену взобрался Брон, осмотрелся, убрал нож и сбросил за стену верёвку. По ней тут же вскарабкался Центурион, а следом — его претореанцы.

— Ждите нас в месте сбора, — велел командир гладиатору.

Брон кивнул и ловко спустился по верёвке вниз, где его товарищи, вместе с кентаврами, уже утаскивали мёртвые тела легионеров.

«Надо будет узнать о Броне побольше», — промелькнуло у Центуриона в голове, когда он проследил за ловким спуском гладиатора по стене, практически без верёвки.

— Вперёд! — скомандовал Центурион вслух, и имперцы заспешили.

Они быстро спустились со стены на территорию форта и, прикинувшись очередным патрулём, зашагали строем, надеясь, что темнота скроет их от глаз неприятеля.

— Хорошо, что у нас одинаковая форма, — заметил Прокис, — эти предатели даже не потрудились сменить свои цвета.

— Дельное замечание, — ответил Центурион, — когда вернёмся в лагерь, нужно будет подумать о знаках отличия.

— Глядите, — сказал Аверкий и остановился, указывая вперёд.

Прямо по пути горел яркий костёр, вокруг которого расселась группа легионеров. Они казались всё теми же боевыми товарищами. Имперцы вспомнили, как ещё совсем недавно, они точно так же, вместе с ними сидели у костра, ели, пели, смеялись, обменивались воспоминаниями о прошедших битвах и выпивали за покой погибших братьев по оружию.

— Это грустно, — сказал Сириус, озвучив мысли каждого из товарищей, — очень грустно.

— Да, — согласился Прокис, — в прошлом году я отмечал вместе с одним из них рождение его сына.

— А сколько крови мы вместе пролили, — вздохнул Аверкий, — и чужой, и своей.

— Я до сих пор не верю, что теперь они — наши враги, — закончил Сириус.

— Как и все мы, — согласился Центурион, а затем грустно скомандовал, — идём дальше.

Отряд имперцев продолжил движение. Они медленно крались по вражескому лагерю и, то и дело, вновь и вновь натыкались на подобные костры. Возле каждого из них, претореанцы находили взглядом старых знакомых и друзей, и обида от сложившейся ситуации всё больше и больше разрасталась у них в душе.

Но, тем не менее, они продвигались вперёд. Каждый из них помнил о том, что он по-прежнему слуга Империи, и о своём великом долге перед ней.

— Кажется, нашли! — обрадовался Центурион, увидев шатёр Сергиуса после долгих поисков.

— Нам дьявольски повезло, что нас так никто и не заметил, — оглядываясь по сторонам, сказал Прокис.

— Пусть так и остаётся, — усмехнулся Аверкий и, без команды, забежал в шатёр с топором наперевес.

Остальные имперцы поспешили за ним, и обнаружили собрата грустно сидящим на походной кровати.

— Его тут нет, — грустно покачал Аверкий головой, — жаль. Я уж думал, что зарублю предателя, пока есть шанс.

— Мне понятно твоё стремление, — сказал Центурион, подойдя к кровати, — но если ты ещё раз посмеешь своевольничать, я отдам тебя под трибунал, тебе ясно?! Ты мог выдать нас, и тогда все мы погибли бы в ту же секунду!

— Прошу прощения, Центурион.

Претореанец виновато опустил голову перед командиром. Он поднялся и понуро прошёл к остальным имперцам, вставшим вокруг небольшого пьедестала, на котором на подставке возвышалась аквила.

На гладко отполированном деревянном древке, оплетённом красной тесьмой, гордо расправив могучие крылья, восседала фигура орла из чистого золота. Гордая птица, высоко подняв клюв, устремляла свой взор куда-то далеко, сквозь тент шатра, и, казалось даже, сквозь само время и пространство, как бы говоря, что даже течение времени не имеет особого значения для неё. Пройдут годы и века, а золотой орёл всё так же гордо будет восседать на своём месте, наблюдая как меняются эпохи и поколения. Будут рушиться континенты и свергаться правители, начинаться и заканчиваться войны, возводиться и сокрушаться города и страны, но золотой орёл так и останется непоколебим на своём месте и будет смотреть куда-то вдаль над головами смертных.

— Вот она, — дрожащим голосом прошептал Сириус, разглядывая блики от огня лампы на золотом орле, — аквила…

— Пора бы ей вернуться домой, — сказал Центурион, — Сириус, поручаю это тебе.

— Что? — претореанец удивлённо уставился на командира.

— Ты слышал. Бери её, и понесли отсюда. Поздравляю, теперь ты аквилифер. Хоть и не вексилярий, но тоже неплохо, а?

Командир ударил телохранителя ладонью по спине, а Сириус не поверил своим ушам. Он растерянно посмотрел на товарищей, но те лишь одобрительно кивали в ответ, а в их глазах виднелась радость за сослуживца.

— Ну бери её, чего встал?! — не выдержал Аверкий, — Нам ещё отсюда выбираться, не забыл?!

Сириус опомнился. Он встряхнулся и дрожащими руками взял священную реликвию, а затем прижал к груди, словно родную мать.

— Кстати! — нарушил торжественное молчание Прокис, — А как мы будем отсюда выбираться?

— О, не беспокойся, — ответил Центурион, — у меня есть план. Только боюсь, он вам не понравится.

Часовые у ворот форта сонно зевали, ожидая с нетерпением, когда же их вахта завершится, и они, наконец-то, отправятся спать. До рассвета оставалось всего