— Парадокс в том, — усмехнулась я, — что Маргарет и Мартин теперь бестелесные призраки. Но нам все равно приходится зависеть от их тел. Ладно, так что там у тебя было в Скайхилле с Маргарет?

— Маргарет позвала Мартина. Он был где-то рядом, но я его не видел — как и ее. Я написал записку Питеру, потом призрак Мартина вошел в меня, и мы вдвоем оказались в Зульцбурге.

— В Зальцбурге? — не поняла я. — Почему в Зальцбурге?

— В Зульцбурге, — поправил Тони. — Это крохотный городишко в Верхнем Бадене. Тогда Баден еще не поделили официально. За несколько лет до рождения Мартина его дед, Кристоф I, начал потихоньку впадать в маразм и добровольно передал власть в маркграфстве троим сыновьям. Эрнст, отец Мартина, обосновался в Зульцбурге, построил замок. Там родились пятеро его младших детей.

— Подожди, ты сказал, что вы оказались там вдвоем — он что?..

— Нет, сейчас его здесь нет. Он ушел в тот день, когда мы с тобой встретились. То есть, когда он встретился с Маргарет. Ну, ты поняла. И в тот же самый эротический момент я должен был перетащить тебя из ее тела к себе. В Мартина. Но не вышло. Ты как будто выпихнула меня на свое место.

— Мама дорогая! — простонала я. — Слава богу, что не вышло. Ты вообще себе представляешь, как бы мы оказались вдвоем в одной башке? Помнишь, ты говорил, что не из тех, кто сидит с женщиной на диване перед телевизором, взявшись за ручки.

— Не ври! — возмутился Тони. — Сколько раз мы с тобой сидели на диване перед телевизором?

— Ну, тебя хватало максимум на один фильм. Да и то больше не смотрели, а… сам знаешь что. А тут вдвоем в одном теле. Даже подумать страшно. Андрогин[1], да еще в чужой мужской шкуре. Нет, лучше уж так.

— Ну… может, ты и права, — согласился Тони. — Но это же не я придумал. А теперь расскажи, что мы будем делать дальше и как доберемся до Рэтби. Тут хоть и недалеко, но верхом — полдня, а то и больше. А я, пока по лестнице спустился и поднялся, чуть не сдох.

— У нас еще есть время подумать. Например, ты можешь без труда попасть туда следующей осенью вместе с Маргарет. Правда, для этого тебе придется родить нашего сыночка Мэтью.

— Ты смеешься?! — Тони аж подкинуло, но он тут же шлепнулся обратно на подушку.

— Ну а что? Будешь единственным в мире мужчиной, который не понаслышке знает, что такое беременность и роды. Да еще родишь своего предка. Вообще фантастика!

— Нет, Света, ты не смеешься, ты издеваешься, — вздохнул Тони. — Не собираюсь я никого рожать. Так что придумай что-нибудь поинтереснее.

— Ну, если точно не хочешь, тогда надо убраться отсюда не позже начала сентября. Вот только где мы будем два месяца болтаться — не знаю. Или другой вариант — мы остаемся здесь до конца октября, но нам придется управлять Мартином и Маргарет двадцать четыре часа в сутки. И есть еще одна очень мутная вещь…

Тут я задумалась, пытаясь отчетливо сформулировать проблему, которая сильно беспокоила меня в последнее время. Сестра Констанс на мои вопросы ответить не могла, потому что ничего об этом не знала.

— Ты о том, как будут вести себя тела в автономном плаванье? — спросил Тони, раздраженно стряхивая с плеча растрепавшуюся косу. — Я тоже думал об этом.

— Да, — поморщилась я. — У сестры Констанс все по-другому. Она в своем теле, и тело подстраивается под нее. Что бы она ни сделала — это всего лишь та самая рябь Отражения, которая ничего не меняет. Мы — другое. Такие внешние захватчики-паразиты. Сколько мы тут с тобой уже — часа полтора, два?

— Где-то так. И сейчас они оба спали бы. Не думаю, что несколько часов без сна им сильно повредят, но в принципе-то? Они же как биороботы, им надо пить, есть, спать, ходить в туалет, причем по четко заложенной программе. Что будет, если эту программу нарушить? А что будет с другими, с теми, кто замрет? У них обмен веществ остановится? Света, они тут все, конечно, безмозглые, но им должно быть больно, холодно и неудобно так же, как и нам.

— Нет, Тони. Ты правильно сказал, они тут все безмозглые. То есть формально мозг у них, конечно, есть, но сами по себе они не чувствуют ничего. Мартин и Маргарет, как и все остальные, едят, пьют или идут в туалет не потому, что хотят, а потому что делали это в настоящей жизни. Зато все их бывшие телесные ощущения и желания испытываем мы. Вместе со своими. Потому что мы — живые. Ну, во всяком случае, мне так кажется. Знаешь, что мы сделаем? — я приподнялась и с трудом подперла голову рукой. — Пойдем эмпирическим путем. Попробуем и посмотрим, что будет. Возьмем еды и уйдем в лес на целый день.

— Мы можем просто сидеть в парке у всех на виду, — возразил Тони. — Заодно будем и за другими наблюдать. Прямо завтра.

— Вместо полянки? — усмехнулась я.

— Вместо полянки, — отрезал Тони.

[1] Андрогин (др. — греч. ἀνδρόγυνος: от ἀνήρ «муж, мужчина» и γυνή «женщина») — человек, наделенный внешними признаками обоих полов, объединяющий в себе оба пола. В древнегреческой мифологии андрогины — перволюди, соединяющие в себе мужские и женские признаки. За то, что они возгордились своей силой и красотой и попытались напасть на богов, были разделены надвое и рассеяны по миру. С тех пор люди обречены на поиски своей половины.

Нет хуже, чем ждать и догонять. Так говорят, но Люси всегда была уверена: лучше уж догонять — хоть что-то делаешь. Однако догонять было некого, а ожидание сводило с ума.

— Прекрати психовать! — приказал Питер. — Молоко пропадет.

— У Светки одолжу, — пробурчала обиженно Люси. — Ей все равно больше делать нечего. Что одного кормить, что двоих. И напомни мне, пожалуйста, тебя вообще могут арестовать за что-то? Как у вас с неприкосновенностью?

— С какой стати меня вообще должны арестовать? — разозлился Питер. — За что?

Они нарезали круги по парку, прогуливая Свету и Тони. Как детсадовцы — парами, за ручку. Каттнеры хоть и неуклюже, но послушно брели туда, куда их вели. Разговор между Питером и Люси шел о новом визите констебля, который на этот раз явился в сопровождении инспектора из бюро по розыску пропавших без вести. С ордером на обыск комнаты Энни, которую никто не видел уже около двух недель. Перевернули все вверх дном, ничего интересного не нашли. Но по взглядам инспектора Питер понял, что визит этот далеко не последний.

— Ну… — пожала плечами Люси, — не знаю. Я просто спрашиваю. В теории.

— В теории не могут во время сессии, в течение сорока дней после окончания и за сорок дней до начала. То есть почти никогда. Исключение — обвинение в государственной измене или тяжком уголовном преступлении. Успокойся, у меня есть алиби. Я все время был или с тобой, или на людях. А вот с Тони все не так просто.

— С Тони? — удивилась Люси. — А Тони-то тут причем? Какое отношение он имеет к Энни? Если, конечно, не считать их мутных генетических связей.