— Прошу прощения, сэр, — констебль тяжело опустился на стул. — Я насчет мисс Холлис, вашей горничной. Не могли бы вы сказать, когда видели ее в последний раз?

— Мисс Холлис? — удивился Питер. — Дней десять назад. Мы с женой приехали в Скайхилл в середине прошлой недели. В четверг, если не ошибаюсь. Тогда и видел. На следующий день утром она сказалась больной и ушла в деревню. Но когда другая горничная решила ее навестить, мисс Холлис дома не оказалась. И ее мать сказала, что не представляет, где она.

— Миссис Холлис подала в участок заявление об исчезновении дочери. Последний раз она разговаривала с ней по телефону в прошлую среду. Мисс Холлис не говорила ей, что собирается куда-то уезжать. Телефон недоступен. С пятницы ее вообще больше никто не видел.

— Но, может быть, все-таки уехала куда-то?

— Возможно, — пожал плечами констебль. — Мы проверяем. Мне сказали, что она уволена. Можно узнать, почему?

— Во-первых, она не вышла на работу, никого не предупредив. Ее отпустили домой с условием, что через два дня сообщит, сможет ли работать. Наш дворецкий — он заведует персоналом — пытался ей звонить, но безрезультатно. Во-вторых… — Питер на секунду задумался, стоит ли рассказывать, но решил, что, пожалуй, не помешает. — Во-вторых, у меня есть подозрения, что именно она пыталась забраться в дом графини.

— Можно подробнее? — насторожился констебль.

— В прошлом году моя бывшая жена, Хлоя Даннер, украла из дома графини личный дневник моего деда, лорда Скайворта. Там было написано, что одна из наших родственниц похоронена в фамильном склепе с личными драгоценностями. Миссис Даннер нашла помощников, вскрыла склеп в церкви и похитила эти драгоценности. К счастью, их удалось вернуть. Я не стал выдвигать обвинения, но священник скайвортской церкви это подтвердит.

— А как с этим связана мисс Холлис? — наморщил лоб полицейский.

— Они были знакомы и общались. Я уверен, что именно мисс Холлис выкрала из библиотеки схему расположения гробов в склепе. Теперь графиню снова пытались обокрасть. В это время миссис Даннер видели в Скайворте. Хотя ей совершенно нечего здесь делать. А мисс Холлис якобы была больна. Служанка графини спугнула взломщика, тот только успел разбить окно. По описанию, это вполне могла быть и женщина комплекции мисс Холлис. К тому же я нашел на ограде кусочек ткани, который могла оставить именно она.

— Он у вас? — констебль подался вперед.

— Мистер Джонсон, — Питер повернулся к дворецкому, — принесите, пожалуйста. В кабинете, в верхнем ящике стола. Графиня не стала обращаться в полицию, офицер, поскольку ничего не пропало.

— А что вы вообще можете о ней сказать? О мисс Холлис, я имею в виду.

— Честно? Ничего хорошего. Я, правда, нечасто с ней сталкивался. Но сама по себе она довольно неприятная женщина. Даже чисто внешне. Работала здесь больше четырех лет, пришла еще при моем дяде. Придраться, вроде, не к чему, уволить не за что. Но как только нашелся повод…

— Понимаю, — кивнул констебль, — понимаю… А я могу осмотреть ее комнату? Она ведь здесь жила, если я правильно понял?

— Да, только на выходные уходила домой. Это обыск?

— Нет, что вы. Просто хотел бы взглянуть, если позволите. Но, возможно, позже… Разумеется, если будет ордер.

— Пожалуйста. Вот идет дворецкий, он вас проводит.

Подошедший Джонсон отдал констеблю клочок коричневой ткани, который тот положил в карман.

— Но вы же понимаете, сэр, что это не может быть официальной уликой? — спросил он чуть виновато.

— Разумеется, — снисходительно улыбнулся Питер. — Я юрист. Это просто информация. Если чем-то еще смогу помочь, буду рад.

Констебль попрощался и ушел в сопровождении Джонсона.

— Что здесь нужно было полицейскому? — настороженно спросила Люси, которая встретилась с ними у крыльца.

Питер понял, что дочитать статью ему, видимо, не суждено, и кратко пересказал суть дела.

— Ни фига себе! — сказала Люси по-русски, присвистнув. — Хорошенькие дела у нас творятся.

— Как Пикси? — Питеру совершенно не хотелось обсуждать «хорошенькие дела».

— Отлично. Она молодец. Три кобеля и две сучки. Фокси стала бабушкой.

— Надеюсь, ты не собираешься оставить их у себя?

— Да ты что?! Правнуки королевских корги — с руками оторвут. Может, подарить одного твоей тетке? Мне до сих пор немного неловко, это же были ее собаки.

Питер молча дернул плечом: делай как знаешь. Ему не хотелось выглядеть мелко-мстительным придурком, но обида до сих пор не забылась.

Люси ушла, а он все сидел за столом, забыв о журнале. Ситуация ему категорически не нравилась. Наверно, его не слишком обеспокоила бы судьба Энни, если бы все это не было так тесно связано с ним и с Тони.

«Мне сказали, что она уволена», — вспомнил Питер слова констебля. Значит, он сначала разговаривал со слугами и только потом пошел к нему. Логично. Слуги много чего знают и могут рассказать. Кто всегда будет под подозрением, если пропала молодая горничная? Правильно, хозяин. Потому что это стереотип такой: раз в доме есть горничная, святая обязанность хозяина или его сыновей к ней приставать. Ну и… да… был грешен… однажды, давным-давно.

Дед рассказывал, что в викторианско-эдвардианскую эпоху в свод обязанностей экономки входило ограждение младшего женского персонала от рукосуев. Ну правильно, забеременеет — надо увольнять, искать новую. Поэтому экономка бродила вечерами по дому и прислушивалась. Чуть какой звук подозрительный — шла туда и, если обнаруживала неприличие, сообщала, что горничную (или милорда) срочно хочет видеть миледи. Впрочем, если животы все равно лезли на нос, винили в этом никак не экономку. Горничных, кого ж еще.

А если как-то узнают, что Тони с ней переспал когда-то? Ну и что, что дело давнее? Джонсон, конечно, будет молчать, но наверняка еще кто-то в курсе. Хлоя, к примеру. Которой та же Энни могла рассказать. Замечательно можно дело вывернуть, если с ней действительно что-то нехорошее произошло. У Тони молодая жена, Энни могла его шантажировать их связью. И вот это вот его внезапное превращение в живой труп… Вечером был такой молодец-огурец, а утром уже зомби. Такой же, как жена. Кто поверит, что это не притворство с целью обеспечить алиби?

Тони приехал в субботу днем, а Энни ушла из Скайхилла в пятницу утром. И домой в деревню не пришла. По времени не очень сходится, это уже хорошо. Но и тут можно всякого разного накрутить при желании. Хлоя, конечно, дерьмовый юрист, один игрушечный пистолет чего стоил. И все-таки чему-то же ее в университете научили.

Черт, и угораздило же его с ней связаться! А ведь все говорили: не женись на ней, идиот. Разве в XXI веке переспать — повод для знакомства? То есть для женитьбы? Откуда-то ведь взялось у него это: раз секс, значит, это отношения, значит, нужно жениться. Любил он ее? Трудно сказать. Сначала так казалось. Но если бы действительно любил, вспоминал бы все эти годы о Люси? Отправлял бы ей открытки? Видел бы… хм… сны?