Ребята встают, тоже приветствуя его. Федина они знают по моим рассказам, а Вика так и вовсе знакома с ним лично, поэтому сейчас все с любопытством таращатся на знаменитость. Константин Александрович быстро улавливает ситуацию, показывает в сторону пустого столика рядом с одной из колонн.

– Уделишь мне минутку?

– Конечно! Ребята, подождите меня, я ненадолго, – виновато смотрю на Вику. Та ободряюще мне кивает.

Пересаживаюсь за столик Федина. Корифей сразу заказывает бутылку водки, несколько закусок. Вытряхивает трубку в пепельницу.

– Я тут почти каждый вечер ужинаю…

– Почему не в ЦДЛ? – удивляюсь я.

– Замучают просьбами.

Ага, это он про писателей-попрошаек. Тяжела ты, жизнь раздатчика благ у социалистической кормушки! Может, и мне что-нибудь у него попросить? СССР – это же огромная касса взаимопомощи. А я туда еще руку толком не запускал. Шутка.

– Ты куда пропал? – Федин взглядом показывает мне на водку и вторую рюмку, но я отрицательно мотаю головой. Хватит мне сегодня. Да и смешивать не хочу.

Помню, как году в 90-м, за год до развала СССР, был на конференции учителей в Чехословакии. После всех положенных пражских мероприятий новый чешский друг позвал меня к себе в гости, в небольшой город Сватов, что под Карловыми Варами. Остановились в доме его родителей – пожилых, похожих друг на друга пенсионеров. На следующее утро проснулся от громких криков под окном – чехи, в основном молодые ребята, ходят по улицам, поют песни.

– Это наш национальный праздник, Помлазки, – поясняет мой друг за завтраком. – На вот, выпей рюмку оливкового масла.

Уже в этот момент я начал подозревать неладное. Но рюмку выпил. Далее мы выходим на улицу, и мне вручают ивовый прут с разноцветными ленточками. Нас уже ждет компания молодых чехов, вместе с которыми мы идем от дома к дому и горланим песню, слова которой я теперь легко могу вспомнить, но не стану. Ибо это не те воспоминания, которые оставляют светлый след в жизни. Почему? Да потому, что из каждого дома выходит хозяйка и выносит поднос с алкогольными напитками. Чехи шлепают ее прутьями по попке, выпивают рюмку-панак и идут дальше. Проблема одна. Точнее, две. В каждом доме наливают разное – ром, водку, сливовицу, грушовицу, меруньку и даже такие экзотические напитки, как фернес и татранский «чай». Последнее и вовсе темная девяностоградусная бурда. Вторая проблема – домов много, и поздравить надо всех. Родственников, друзей, знакомых… К полудню, несмотря на то что масло помогает, от смешения алкогольных напитков чувствуешь себя очень плохо. Вечером – умираешь от похмелья. В России так не пьют, как пьют чехи на Помлазках…

– Нет, спасибо, – вежливо отказываюсь я от угощения Федина. – Я никуда не пропал. Просто тяжелая неделя была.

Эх, дорогой Константин Александрович, это ты еще не знаешь, насколько тяжелой она для страны выдалась!

– Зря отказался. – Глава Союза писателей выпивает рюмку, подцепляет вилкой кусочек копченого угря. – Есть отличный повод. Собрался я вечером сюда, а на выходе меня секретарь догнал – из типографии прислали к нам в Союз сигнальный экземпляр твоей книги! Сами-то они не смогли тебя разыскать.

Федин достает из портфеля книгу в красной обложке. На ней крупно дано название – «Город не должен умереть». Чуть меньшими буквами – А. И. Русин. Все это на фоне стилизованного изображения средневековых башен Кракова. Я под усмешку Федина хватаю «Город». Перелистываю, прислушиваясь к шелесту страниц, вдыхаю запах типографской краски. Лезу в самый конец. Тираж 56 тысяч!

– Поздравляю, Алексей! – Константин Александрович жмет мне руку. – С тебя банкет!

– Само собой. – Я опять листаю роман. Бумага, шрифт, все выглядит отлично.

– К сожалению, внимание к книге смазано последними событиями. – Федин тяжело вздыхает. – Но думаю, тебя будут разыскивать журналисты. Особенно польские. Мне же не надо напоминать, что все должно быть согласовано со мной лично?

Я киваю, продолжая разглядывать «Город». Моя первая книга. Моя первая ступенька во власть и к спасению страны. После заговора я уже стою на второй или даже на третьей, но первую – не забуду никогда.

– Ладно, иди к друзьям, – опять усмехается Федин, добродушно наблюдая за моим волнением. – Через пару недель зайди в правление. Будет тебе от нас подарок.

Я автоматически киваю, тепло прощаюсь и иду к нашему столику.

– Ребята! Смотрите, что у меня! – Я выставляю перед собой книгу.

Раздается дружный вздох.

– Русин! – почти кричит Димон.

Вика бросается мне на шею.

– Официант! – это уже Коган. – Еще шампанского!

– Мм… А какой был сладкий десерт! – Вика делает пируэт, целует меня в губы. – Прямо как ты сейчас!

Я же пытаюсь удержать девушку за талию и одновременно попасть ключом в замочную скважину. Мезенцев заверил меня в полной безопасности Таганки, поэтому после ресторана мы вернулись на бывшую конспиративную квартиру. Где еще бедному студенту уединиться с любимой девушкой?

Десерт же был не только сладким, но еще и с необычным названием – «Цветок Майя». Его очень советовал попробовать официант, и наши подруги, естественно, не отказались. Корзиночка из бисквитного теста размером в два раза больше обычной песочной, с ванильным мороженым внутри. Но главный прикол в том, что поверх мороженого выложены зеленые листья и желтый початок кукурузы, сделанные из белково-заварного крема. Так что «Цветок» полностью в тренде: кукуруза сейчас – царица полей!

– А я слышала от девчонок… – Вика бросает сумочку на пол прихожей, дожидается, пока я закрою дверь. Сбрасывает туфли. – На Западе женщины под музыку раздеваются для мужчин.

– Стриптиз? – Я разглядываю подругу, будто впервые. – Вика, это все шампанское!

– Ну и пусть! – Девушка подзывает меня к себе пальчиком, и я иду вслед за ней, как привязанный, в гостиную. Там Вика ставит пластинку Дули Уилсона. Мелодия As Time Goes By. И под звуки саксофона, плавно покачиваясь, начинает раздеваться. Сначала эротично снимает блузку. Кидает ее мне. Я хватаю ее и падаю на диван. Ноги не держат, пульс зашкаливает. Вслед за блузкой Вика начинает снимать чулки. Быстро смотрю на окно – слава богу, шторы закрыты! Первый чулок отправляется опять ко мне, длинная нога во втором ставится мне… на ширинку брюк. Там уже все твердо, и я лишь огромным усилием заставляю себя дождаться окончания.

Вика еще больше задирает юбку, начинает, наклонившись ко мне, скатывать чулок. Это я говорил, что ее строгая одежда а-ля учительница не сексуальна? Забудьте.

Кладу руки на ногу, помогаю с чулком. И не только. Мои ладони тянутся к Викиным трусикам, и вот она уже садится на меня сверху. Абсолютно голая. Последний элемент одежды – бежевый бюстгальтер – отправляется моим мощным броском на стол. Пока я его кидаю, Вика успевает расстегнуть мои брюки.