Кирилл не сдвинулся с места. Осьминог покачал головой, а вожак отчеканил:

– У нас тут, внизу, другие понятия, не сдадим мы тебя, а то и поможем, кто знает? Слово Штыря верное, не сцы, братец!

Нелегалы развернулись и пошли прочь. Кирилл покачал головой и последовал за ними.

Вскоре впереди показался громадный пустой зал, заваленный мусором. Возле груды металлического хлама вожак придержал Кирилла за рукав. Штырь пошел не по полу, а по торчащим из мусора бетонным блокам, причем наступал не на все, а только на некоторые. Кирилл шел за ним, повторяя каждое движение. Так, перепрыгивая с блока на блок, они прошли метров сто, потом снова пошли по полу.

Нелегалы привели Кирилла в какой-то подземный закоулок, небольшое помещение с низким потолком. Вдоль стен стояли пустые технические шкафы.

– Небогато живете, – пошутил Кирилл.

– А ты чего ждал? Гостиницу или этот, как его… «умный дом»? – усмехнулся Штырь.

– Он ждал, что мы его прямо в наш лагерь приведем. Так, шпион фашистский?

Кирилл не заметил, как Осьминог оказался у него за спиной. Он перенес вес на одну ногу, стал поворачиваться, но замер, почувствовав, как холодная сталь прикоснулась к горлу.

– Руки назад, братец, и без резких движений, – приказал Штырь.

Кирилл подчинился, завел руки за спину. Запястья стянула веревка. При этом нож у горла не сдвинулся и на миллиметр.

– Вот так, а теперь на коленочки, на коленочки…

Кирилла быстро связали по рукам и ногам. Штырь наклонился, чуть ослабил веревки, удовлетворенно хмыкнул. Нелегалы пошли к выходу.

– Значит, вот чего стоит твое слово, Штырь, – сказал как плюнул Кирилл.

Штырь остановился в дверях.

– С волками жить – по-волчьи выть. Спокойной ночи, братец.

Дверь захлопнулась, заскрежетал засов.

Западная Польша, июль, 2072

Служить «фантазером» легко и приятно. Танк, самолет, квадрикоптер – какая, в сущности, разница, чем управлять? Лежишь себе на кушетке вдали от фронта, в восхитительной безопасности, и играешь в вирт-игру с эффектом присутствия.

После смены операторы делились впечатлениями – кто сколько врагов набил. Чаще всего дежурства были скучными: патрулирование квадратов, от сих до сих. «Бородатые» воевали по старинке, пехотой, танками, артиллерией; на рожон не лезли и умирать не спешили. До дистанционно управляемых оружейных систем они еще не доросли.

Федеральная пропаганда преподносила это как пример превосходства белых христиан над расово неполноценными «чурками». Пехотинцы, единственные, кто сражался с врагом лицом к лицу, говорили, что «бородатые» считают ниже своего достоинства убивать издали. Но кто бы их слушал, серую скотинку?

Комплексы огневой поддержки, при всей их огневой мощи, без пехоты удержать территорию не могли. Пехотинцы относились к «фантазерам» с толикой презрения – мол, вояки диванные. Но без поддержки боевой автоматики на поле боя не выжить; пехотинцы всегда проставлялись после удачных операций. Как-никак операторы не раз спасали им жизнь.

В отличие от сослуживцев, Кириллу не доставляла удовольствия похожая на игру охота на людей. Обладая живым воображением, он понимал, что смешные фигурки, исчезающие в разрывах снарядов или сминаемые гусеницами танков – живые люди и умирают по-настоящему. Он молча, без фанатизма, делал свою работу. «Фантазерам» такое было несвойственно. Операторы соревновались, кто быстрее догонит и уничтожит противника. Загнанного в угол боевика травили, доводя до изнеможения, лишь затем убивали. Охотились и на гражданских, если попадались. Для Кирилла это было дико. Со временем он стал сторониться товарищей, превратившись в добровольного изгоя.

У всех в подразделении были позывные. Кирилла за нелюдимость и молчаливое несогласие называли Еретиком. Батальонный капеллан морщился, когда это слышал, но ничего поделать не мог: позывной – это святое.

Так прошло два года; до дембеля оставалось четыре месяца. Возвращаться Кириллу было не к кому: мама умерла, отца убили.

Дело было на открытии новой школы. Радикальная анархическая группировка заминировала здание, в надежде убить как можно больше важных шишек и привлечь к себе внимание. Как только отец разрезал ленточку, раздался мощный взрыв. Под обломками остались трое руководителей разного ранга и двадцать четыре гражданских, из них восемь детей. Похоронив отца, Кирилл вернулся в часть и совсем замкнулся в себе. Сослуживцы старались его не трогать. Он надеялся дослужить спокойно, но сорвался.

Как-то за обедом Спайдер, считавшийся одним из лучших охотников, рассказывал о прошедшей в прошлом месяце зачистке. Тогда войска Федерации, накопив сил, сломали оборону Халифата западнее Кракова и отхватили около сотни квадратных километров территории. Такие операции проводились регулярно обеими сторонами. Барьер – полоса шириной в тридцать километров, разделяющая противостоящие армии, – смещался то вперед, то назад. Наступление оказалось неожиданным для «бородатых», их войска дрогнули и побежали. Операторы развлекались по полной, гоняя безоружных и гражданских.

Новички слушали с горящими глазами.

– Этот крендель по канаве сматывался, – с набитым ртом вещал Спайдер. – Это от танка-то!

Собравшиеся дружно заржали.

– Ну, мы с Василиском его догнали и вдумчиво закатали. Только брызги в стороны полетели!

– Так их и надо, – прокомментировал кто-то.

Кирилл, сидевший в одиночестве за соседним столом, встал, оставив недоеденным второе. Понес поднос к мусорному баку. Его маневр не остался незамеченным, Спайдер не удержался от комментария.

– Глядите, наш Еретик в своем репертуаре. Строит из себя целку. Ему не нравится, что мы «бородатых» давим. Может, он вообще за них?

Василиск, напарник и любовник Спайдера, нахмурившись, дернул товарища за рукав – мол, не доставай человека, ему и без того тяжело.

– А что ты хотел от его светлости? Он же аристократ, чистоплюй, – какой-то подпевала с готовностью засмеялся.

Кирилл остановился. Нарываться на драку не хотелось, но выбора не оставалось. Он вернулся, с грохотом опустил поднос на стол. Выплеснул в ухмыляющуюся рожу Спайдера стакан компота.

Дальнейшее он почти не запомнил – нарезка моментальных снимков, коротких, как вспышка молнии, роликов. Ломающийся под его кулаком нос Спайдера. Чужая кровь, стекающая по щеке. Чей-то сапог, бьющий между ног и заполняющая весь мир яркая вспышка боли. Как в немом кино, военный полицейский, разевающий рот в крике. Треск тазеров, наручники, гауптвахта.

Кириллу повезло: у Спайдера взяли кровь на анализ, обнаружили там адский коктейль из наркотиков и признали зачинщиком драки. Он получил еще год к сроку службы и отправился дослуживать в пехоту. Кирилл отделался месяцем гауптвахты.

«Губой» в подразделении служил жестяной сарайчик на отшибе, рядом с «хранилищем жидких отходов», огромной выгребной ямой. Летом в сарайчике было невыносимо жарко, зимой – невыносимо холодно. Вдобавок вонь и полчища мух.