причем совершенно бесшумно. «Эффектная постановка», — сцена произвела впечатление.

В движениях Апраксина чувствовалась значительность, но не наигранная, а самая что ни на есть натуральная. Именно так ведет себя уверенный человек. Судя по всему, он был постарше Хабарова, но выглядел хорошо. Не расползся, не размяк и, очевидно, не собирался на пенсию.

Авторитет сел напротив Хабарова, положил руки на стол и заговорил:

— Мы незнакомы, но я вас помню по прошлым временам. Решили тряхнуть стариной. Хотя какой вы старик? — усмехнулся Апраксин. — Чем сейчас занимаетесь?

— Обстоятельствами смерти журналистки Каретной. — Свои соображения Кирилл Борисович изложил в общих чертах. Сообщил о малопонятной записи «КДЛ», которую он истолковал как Клуб деловых людей. — Поэтому я здесь, у вас.

— Вы уже встречались с кем-то из членов Клуба? — как бы невзначай поинтересовался Апраксин.

Ничего не утаивая, Хабаров рассказал о телефонном разговоре с Таранцевым.

— Видите ли, Семен Александрович, у меня сложилось твердое мнение, что Каретная была из числа людей, которые суют свой нос в чужие дела. Об этом качестве Каретной мне не раз говорили. Тот же Таранцев, например…

— Ну, это небольшой грех… Правда, он может обернуться проблемами, — со знанием дела заключил Апраксин.

— И я того же мнения… Мотивы могут быть разными. Корысть, жажда обогащения, стремление подзаработать на стороне…

— Жажда наживы, как вы говорите, и стремление подзаработать, по-моему, не одно и то же, — возразил Апраксин, — отличительная грань все же есть. Вы согласны со мной?

— Дело в оттенках, но в целом соглашусь…

— Вот именно. Поэтому, когда Каретная обратилась ко мне с просьбой помочь ей написать книгу о криминальной войне в Камске, я расценил это как второе. Она хотела хорошо заработать, вложив максимум своего труда и таланта. Кроме того, она рассчитывала на сенсацию, даже предсказывала ее. Представляете, говорит, какой шум выйдет?

— Речь шла о событиях девяностых?

— Ну, конечно… Я отказал. Зачем ворошить прошлое? Знаете, какой звон может пойти от такой публицистики?

— А она?

— Проявила изобретательность. Сказала, давайте изложу историю в романическом жанре. Фактуру оставлю прежнюю, что-то придумаю от себя, поиграю событиями, выправлю имена действующих лиц и подам блюдо под соусом художественного произведения. А заодно подправлю репутацию героев. Уверяла, что получится не хуже «Крестного отца»…

— Но вы отвергли и этот вариант?

— Верно, отверг. Мне хочется забыть те времена, а не перебирать их в памяти…

— Как отнеслась Каретная?

— Расстроенной она точно не выглядела. Я тогда подумал, что такая своего добьется, не в этом, так в другом…

— Ну вот и добилась, — тихо обронил Кирилл Борисович.

— Бывает… На прощание скажу, что мне всегда хотелось выскочить из круга, в котором я волею судьбы оказался, а она, похоже, по натуре была искательницей приключений. Среди наших был треп, дескать, деваха эта совала свои ноздри в чужие дела. Но она же при интересном раскладе могла их и высунуть. Понимайте, как хотите, добавить мне нечего…

Выйдя на свежий воздух, Хабаров принял решение прекратить поиски подозреваемых по линии Клуба деловых людей. Не имея малейших зацепок, а тем более улик или доказательств, ничего не добьешься. Если повезет, можно, конечно, получить еще пару-тройку признаний о неистощимой предприимчивости ловкой журналистке. Но и того, что он услышал, было вполне достаточно. Хабарову стал ясен образ мыслей Каретной. Она была охотницей…

* * *

Ровно в семь утра лейтенанта Котова разбудила мама, которая на цыпочках зашла в его комнату и ласково сказала:

— Андрюшенька, пора вставать. Как спалось моему майорчику? Моему Знаменскому?

В Андрее вновь пробудилась ревность.

— Мама, называй меня лучше лейтенантом Коломбо. Мне так больше нравится, и я в одном с ним звании.

— Хорошо, дорогой! Как скажешь… Что тебе снилось?

— Ветлечебница, — сердито буркнул он из-под одеяла, — а мне, как назло, сегодня снова туда идти. Что это было? «Сон в руку», как ты говоришь?

Мама внимательно посмотрела на своего «малыша», на мгновение задумалась, а потом переспросила:

— Ты идешь в «Пегас?»

— Туда, — тяжело вздохнул Андрей.

— Не хотела тебе говорить, но мне тоже снился сон. Нехороший… Даже рассказывать страшно. Ну да ладно. Будто на тебя в клинике напали звери и разорвали в клочья. Я вся на нерве. Словом, пойду с тобой.

— Мама, ни в коем случае. Я ведь сотрудник следственного комитета, представитель власти…

— А я твоя мама. Не спорь со мной. Пока тебе не выдадут личное оружие, в ветлечебницу будем ходить вместе.

На самом деле мамой владели совершенно другие мысли. В прошлый раз Андрей, приученный рассказывать обо всем, что с ним происходило, проговорился о понравившейся ему девушке-регистраторе. Из какой клиники мама точно не помнила, но коль скоро Андрей зачастил в «Пегас», значит, оттуда. Мама решила обязательно взглянуть на девицу и понять, что та собой представляет. Хотя и без того ясно, что рецепционистка не ровня ее сыну. Он перспективный следователь! А она кто? Нет, надо раскрыть мальчику глаза, Андрюша ничего не смыслит в женщинах.

Когда до «Пегаса» осталось десять минут ходьбы, Андрей с разрешения мамы зашагал быстрей. Оторвавшись от нее, он быстро прошмыгнул в клинику, где его тотчас узнали.

— Опять вы, Андрей Аполлинарьевич, проходите!

— Вера Ивановна, доброе утро! — поприветствовал он уже хорошо знакомую сотрудницу.

— Как ваша ножка, не болит?

— Извините за каламбур: «Зажило как на собаке». — Андрей посмеялся собственной шутке.

Пока он излагал цель очередного визита, появилась мама. Она вошла с двумя посетительницами и потому осталась незамеченной. Присела в уголке, из которого стала вести оперативное наблюдение. Она видела, как ее Андрей направился в один из врачебных кабинетов.

«Вот и отлично, пусть работает, а я займусь собственным расследованием», — подумала она. Не отрывая глаз, мама бесцеремонно разглядывала сотрудниц, стараясь определить опытным взглядом незамужних. Через полчаса пристальных наблюдений и аналитической работы мысли мама поняла, что беспокоиться нечего. Симпатичных девушек она не встретила, а те, что попались ей на глаза, не могли представлять интереса даже в теории.

Успокоившись, мама взяла с журнального столика газету «Питомец». Среди бесчисленных объявлений поместилась фотография красавца лабрадора, приправленная душещипательным текстом. Владелица гостиницы для домашних животных из небольшого курортного городка разыскивала хозяйку песика, оставленного на неделю в середине декабря прошлого года. Миновало два месяца, но собачку никто не забрал. «Бродвей очень скучает по своей мамочке, скулит и отказывается от еды. Хозяйка, отзовись! Сердце Бродвея разрывается, а кошелек владелицы отеля не бесконечен». Под фото указывались реквизиты счета для перечисления денежных средств и телефон хозяйки приюта Нелли Буйносовой. Растрогавшаяся до слез Котова спрятала газету в кармане.

Появился улыбающийся Андрей. В конспиративных целях он прошел мимо мамы, мило