– Но ведь речь шла о Боге и дьяволе, – рассмеялсяя. – Дэвид, это же потрясающе! А что, если братья завидовали тебе больше,чем ты мог предположить?

– Нет, они мне просто не поверили. – На мою шутку Дэвидответил легкой усмешкой. – Откровенно говоря, твое серьезное отношение кэтому рассказу меня удивляет.

Он неожиданно взволнованно поднялся, подошел к окну иотдернул шторы, вглядываясь в снежную ночь.

– Дэвид, а чего могли ожидать от тебя эти призраки?

– В том-то и беда, что не знаю. – В голосе Дэвидаслышались растерянность и горечь. – Мне семьдесят четыре года, и я до сихпор ничего не понял. Так и умру, не узнав. И если просветления не наступит, дабудет так. Ответ на самом деле заключается и в том, сумею ли я понять.

– Вернись, пожалуйста, в кресло, – попросил я. –Мне приятнее видеть твое лицо во время разговора.

Он почти автоматически выполнил просьбу, сел и потянулся кпустому стакану, устремив взгляд на огонь.

– А ты, Лестат, как думаешь на самом деле? В глубине души?Бог или дьявол существуют? Скажи откровенно, во что ты веришь?

– Я думаю, что Бог существует, – ответил я послеминутного раздумья. – Мне неприятно это говорить, но именно так я считаю.И, вероятно, существует какая-то форма дьявола. Допускаю, что дело здесь в техутраченных фрагментах, о которых мы говорили. И в том парижском кафе ты вполнемог увидеть Высшее существо и его Оппонента. Но это часть их игры, котораяспособна довести до безумия и которую нам не дано постичь до конца. Тебе нужнологичное объяснение их поведения? Почему они позволили себя заметить? Онихотели спровоцировать некую религиозную реакцию! Так они играют с нами. Ониподбрасывают нам видения и чудеса, куски и крошки божественных откровений. Мыпреисполняемся рвения и обращаемся к Церкви. Все это – часть игры, частьбесконечно продолжающегося разговора. И знаешь что? Твой взгляд на вещи –несовершенный Бог и обучающийся дьявол – не хуже любой другой интерпретации.Полагаю, ты попал в точку.

Он пристально смотрел на меня, но не произнес ни слова.

– Нет, – продолжал я, – нам не суждено получитьответы. Нам не суждено узнать, переселяются ли наши души из тела в тело путемреинкарнации. Нам не суждено узнать, Бог ли создал Землю. Кто он – Аллах, Шива,Яхве или Христос? Он не только дарует откровения, но и сеет сомнения. Он всехнас дурачит.

Он по-прежнему молчал.

– Уйди из Таламаски, Дэвид, – сказал я. – Уезжай вБразилию, пока еще позволяют годы. Возвращайся в Индию. Побывай всюду, гдехочется.

– Да, думаю, так и следует поступить, – тихо сказалон. – Наверное, они обо всем позаботятся за меня. Старшины уже устраивалисовещание, чтобы обсудить проблему «Дэвида и его недавних отлучек изТаламаски». Я уйду в отставку – с неплохой пенсией, разумеется.

– Они знают, что ты со мной встречался?

– О да. Это тоже часть проблемы. Старшины запрещают любыеконтакты. Это в высшей степени забавно, так как сами они сгорают от желанияувидеть тебя собственными глазами. Конечно, они чувствуют, когда ты появляешьсявозле Обители.

– Не сомневаюсь, – сказал я. – А что значит –запрещают контакты?

– О, стандартное предупреждение, – сказал он, не сводяглаз с горящего полена. – Сплошное средневековье. В основе лежит стараядиректива: «Не следует поощрять это существо, вступать с ним в разговор илипродолжать таковой; если оно не прекращает посещения, надлежит любым способомвыманить его в многолюдное место. Известно, что эти существа не любят нападатьпри большом скоплении смертных. Никогда, ни при каких обстоятельствахнедопустимо пытаться выведать у такого существа тайны или хоть на миг поверитьв искренность выражаемых им чувств, ибо эти существа обладают непревзойденнымдаром притворства и необъяснимой способностью доводить смертных до безумия.Подобные случаи наблюдались как среди искушенных исследователей, так и срединезадачливых новичков, с которыми вампиры вступали в контакт. Выпредупреждаетесь о необходимости немедленного предоставления старшинам орденаотчетов о любых встречах, появлениях…» – и далее в том же духе…

– Ты действительно знаешь все это наизусть?

– Я сам писал эту директиву. – На губах Дэвидапромелькнула легкая улыбка. – За прошедшие годы я инструктировал многихагентов ордена.

– А они знают, что я сейчас у тебя?

– Нет, конечно, нет. Я давно уже перестал сообщать им онаших встречах. – Он опять задумался и вдруг спросил: – А ты ищешь Бога?

– Естественно, нет, – ответил я. – Не представляюсебе, на что можно более бесплодно потратить время, даже если в твоемраспоряжении целые столетия. Я навсегда покончил с такого рода поисками. Теперья жажду найти в мире истину – истину, скрытую в материальном и эстетическом,истину, доступную моему пониманию. Твое видение интересует меня потому, что оноявилось тебе и ты рассказал мне о нем, а я тебя люблю. Но только поэтому.

Он откинулся в кресле, устремив глаза в темноту.

– Разве это имеет значение, Дэвид? Придет время, и тыумрешь. И я, наверное, тоже.

Его улыбка опять потеплела, как будто он мог восприниматьмои слова только в шутку.

Наступила долгая пауза, во время которой он подлил себевиски и выпил его – медленнее, чем обычно. Он был весьма далек от опьянения. Ноон и не стремился к этому. Будучи смертным, я всегда пил, чтобы напиваться. Новедь я тогда был очень молод и очень беден – наличие замка значения неимело, – а зелье по большей части было просто дрянным.

– Ты ищешь Бога, – сказал он, кивая.

– Черта с два. Ты злоупотребляешь своим авторитетом. Тызнаешь, что я не тот мальчик, которого ты видишь перед собой.

– Да, ты прав, мне нужно напоминать об этом. Но тыпо-прежнему не приемлешь зло. Если в твоих книгах написана хотя бы половинаправды, то любые проявления зла всегда вызывали у тебя отвращение. Ты бы отдалвсе на свете, чтобы узнать, чего от тебя хочет Бог, и исполнить его волю.

– У тебя старческий маразм. Пиши завещание.

– О, как жестоко, – широко улыбнулся он.

Я собирался сказать кое-что еще, но отвлекся. Что-то дернулоза ниточки моего сознания. Звуки. Вдали, в деревне, по узкой дороге сквозьослепительный снег очень медленно ехала машина.

Обратив туда все свое внимание, я прислушался, но ничего неуловил – только шелест падающего снега и рокот продвигающейся вперед машины.Бедный, несчастный смертный – в такой час за рулем машины. Четыре утра.