— На ней было больше, чем на два миллиона.

При этих словах Фоконьяк взглянул на своего друга.

— Ты говоришь только о драгоценных камнях! — воскликнул он.

— А разве это не интересный предмет для разговора?

— Эта женщина стоит того, чтобы ей заняться.

— И ее бриллиантами.

Фоконьяк бросил удивленный взгляд на Кадруса и спросил его:

— Уж ты не думаешь ли…

— Именно так! — ответил молодой человек.

Фоконьяк хотел было снова его расспрашивать.

— Довольно! — отрезал Жорж. — Сегодня вечером мы будем в гроте.

Они отправились в лес.

Под предлогом нездоровья несколько дней после бала герцогиня не являлась ко двору. Но однажды вечером курьер принес ей письмо от императрицы.

«Милочка моя, — писала Жозефина, — его величество приказал мне уведомить вас, что завтра мы едем в Париж принимать короля Баварского. В Тюильри будет большой обед и бал. Нам нужна наша жемчужина, чтобы ослепить короля».

После такого любезного приглашения нельзя было терять ни минуты. Герцогине, как принцессе крови, полагались апартаменты во всех императорских резиденциях. В Фонтенбло она занимала комнаты, выходившие в сад Дианы, так что у нее были цветник и тенистые аллеи для того, чтобы уединиться средь шумного двора.

В комнатах Дианы герцогиня оставляла все свои придворные наряды. Она быстро приготовилась к отъезду и велела отнести баулы со своими вещами в карету, так как императрица хотела, чтобы она их надела. Своим горничным она приказала завтра явиться к ней в Фонтенбло. Вскоре к крыльцу подъехала карета принцессы в сопровождении охраны. Несмотря на презрительную улыбку, с которой Наполеон слушал доклады о Кадрусе, он очень боялся «кротов». Под предлогом оказания должных почестей своей родственнице император приказал пикету егерей охранять замок. Герцогиня, смеясь, согласилась принять «мушкетеров» — так она назвала свою охрану, — и капитаном их оказался дворянин старинного происхождения, что привело ее в восторг. Это был де Барадер — старая ветвь знатной гасконской фамилии, угасавшей вместе с ним.

Герцогиня увидела в нем храброго воина, умного человека и прекрасного рассказчика. Само собой разумеется, что де Барадер обожал герцогиню, которую эта возвышенная любовь чрезвычайно забавляла.

С любезной улыбкой молодая женщина приняла руку, которую подал ей капитан, и села в карету. Герцогиня удостоверилась, что футляры с ее драгоценностями не забыты и, окруженная своей охраной, поехала в Фонтенбло. Старый дворянин ехал у правой дверцы и развлекал герцогиню любезностями.

Однако, против обыкновения, любезности де Барадера становились все короче, а потом и совсем прекратилась. Капитан стал тревожно оглядываться вокруг.

Впрочем, было бы трудно угадать, что происходит в лесу. Солнце клонилось к закату, наступали сумерки, изредка оглашаемые пением птиц.

Старый капитан слишком долго служил в отрядах шуанов, чтобы не понять значение этого пения. Это были сигналы людей, зовущих и отвечающих. Его старое вандейское ухо не могло ошибаться. Он ускорил ход своей лошади, и, конечно, маленький отряд поехал такой же рысью.

Однако герцогиня была слишком хитра для того, чтобы не заметить тревоги старого вояки, которую он пытался скрыть. Она хотела о чем-то спросить его, как вдруг три гигантских дерева упали прямо поперек дороги. Капитан тотчас оказался впереди кареты и приказал повернуть назад. Но, как только карета повернула, три дерева, такие же большие, как и первые, упали наземь и преградили путь к отступлению. Прежде чем храбрый капитан егерей успел опомниться, столетние деревья со страшным треском повалились по обе стороны дороги. Герцогиня и ее свита оказались запертыми в четырехугольнике. Не было никакой возможности выбраться из этой западни без помощи подъемных машин или большого количества рук, которых, увы, не было у пришедшего в ярость капитана.

Маленький отряд ощетинился ружьями, взятыми наизготовку. Никто не показывался. Однако было ясно, что все эти деревья упали по чьему-то сигналу. Кто же мог подать такой сигнал? Человеком, осмелившимся покуситься на принцессу крови, мог быть только Кадрус.

После минутного оцепенения старый капитан в бешенстве закричал со своим гасконским акцентом:

— Ну! Выходите, господа «кроты», или ваши норы под землей так глубоки, что вы долго не показываете нам свои знаменитые морды?

— Вот как! — ответил голос, очевидно, принадлежавший гасконцу. — Мне улыбаются звезды. Я буду вести переговоры с земляком.

— Вести переговоры! — с пренебрежением ответил капитан. — Барадер не станет вести переговоры с разбойником, который не смеет даже показаться!

— С разбойником! — повторил голос тем же тоном. — Скажите лучше — с дворянином!

— С дворянином?! — насмешливо удивился Барадер.

— Да, с дворянином больших дорог. Сделайте одолжение, господин де Барадер, скажите мне, какая разница между вашими предками и мной? Я останавливаю путников на дороге, как это делали ваши предки. Разница только в том, что теперь принцессу защищают и жандармы, и прокурор, и егеря — следовательно, ты рискуешь своей шкурой. Между тем как в прежние времена знатные дворяне, грабившие на больших дорогах, не подвергались никакой опасности — значит, были подлецами.

Если бы старый капитан был один, он после этих слов бросился бы в ту сторону, откуда доносился голос. Но он сдержался, потому что должен защищать принцессу. Та сначала испугалась, но в ее жилах текла южная кровь. Поэтому герцогиня, услышав ответ капитана, не могла не улыбнуться и сказала Барадеру:

— Этот негодяй неглуп. Мне было бы любопытно его видеть.

— Желания такой очаровательной особы, — произнес голос, — будут всегда законом для ее покорного слуги. Но поскольку я хочу, чтобы с головы принцессы не упал ни один волос, сделайте одолжение, господин капитан, прикажите своим солдатам опустить ружья, а я прикажу моим «кротам» сделать то же. Так как все их ружья нацелены на принцессу, я дрожу от страха. Несчастье так близко! Это будет нечто вроде перемирия, мы поговорим дружески, как дворяне.

— Дворяне! — воскликнул Барадер.

— Опять! — вскрикнул разбойник. — Я вам уже доказал, что преимущество на нашей стороне. Опустите ружья! — обратился он к «кротам».

— Опустите ружья! — сказал в свою очередь Барадер своим егерям.

Тотчас над стволами деревьев появился высокий человек в маске, укрытый широкими складками черного плаща.

— Вы вожак «кротов»? — спросил Барадер.

— Нет, я не имею чести называться Кадрусом. Я не осмелюсь даже сказать, что я его правая рука, потому что его правая рука славно заявляет о себе, когда он дерется, но я его помощник, его левая рука, если угодно.