— Однако он все же попадется, — ответил Фуше, принужденно смеясь. — Его величество хочет покончить с этим негодяем. Его голова будет оценена и…

— Да-да, — перебил маркиз. — Надежда на большую награду… я понимаю. Но эту голову надо знать в лицо. Кто знает, главарь «кротов» молод или стар? Говоря откровенно, господин министр, этот способ не кажется мне действенным.

— Это мы еще увидим…

— Есть и другие средства, — продолжал Фоконьяк, — мышеловки и тому подобное. Но как расставить капканы такой хитрой лисице?

Фуше не ответил. Фоконьяк продолжал, как бы размышляя вслух, но так громко, чтобы его могли слышать:

— Если не некий оригинальный способ, то вряд ли я получу полковничьи эполеты, которые должны стать наградой за поимку Кадруса. Что вы думаете об этом, кавалер? — обратился он к Жоржу.

— Я думаю, что с вожаком «кротов» нельзя действовать как с обыкновенным человеком.

— Вы правы, — сказала герцогиня. — Этот Кадрус — человек необычный, я его не видела, но догадываюсь.

— А почему вы не попросили его показать вам свое лицо, герцогиня? Он, может быть, и согласился бы.

— Полноте, — сказал Фоконьяк.

— Это нелепость! — закричали все.

— Неужели вы считаете его сумасшедшим?

— Таким дураком?

Министр полиции ничего не ответил, он, по-видимому, размышлял.

— Я все-таки утверждаю, что Кадрус — человек необыкновенный, — продолжал Жорж, — и с ним следует действовать другими методами. Я думаю, что, если бы герцогиня просила его открыться ей, он бы это сделал.

— Любезный кавалер, — сказал Фоконьяк, — я спрашиваю себя, не лишились ли вы рассудка. Я поставил бы тысячу луидоров, — лукаво прибавил гасконец, — что если бы он и узнал о желании герцогини, то не исполнил бы его. Хотите пари? — обернулся он к Фуше. — Я ставлю тысячу ливров, что этот разбойник не покажется.

— Я принимаю пари, — ответил Жорж, весело ударив по руке маркиза де Фоконьяка. — Тысячу луидоров, что этот негодяй осмелится, с условием, что герцогиня громко и несколько раз выразит свое желание и что каждый из нас разнесет эту весть. Этот молодчик должен узнать, чего от него хотят. Но прежде я прошу позволения герцогини де Бланжини.

— Согласна! — сказала она.

— Вы поучаствуете в моем пари на равных? — спросил Фоконьяк Фуше.

Глаза всех устремились на министра полиции, который произнес:

— Я согласен, маркиз, и очень боюсь, что кавалер де Каза-Веккиа проиграет свои деньги…

Когда доехали до того места, где накануне случилось страшное происшествие, герцогиня стала рассказывать о нем с мельчайшими подробностями. Фуше слушал ее с лукавым вниманием.

Герцогиня, едва оправившаяся от волнения прошлого вечера, выразила желание вернуться в свой замок. Все разъехались. На обратном пути Фуше вдруг сказал Жоржу и Фоконьяку:

— Я очень вам благодарен господа, за вашу свежую мысль.

— Вы очень добры, ваша светлость, — ответил Фоконьяк, а сам между тем думал: «Что за свежая мысль, черт побери?»

— Нет, право, — заявил министр, — я искренно считаю, что это единственный способ.

— Я в этом убежден, — ответил гасконец, поклонившись и поглаживая рукоятку своего ножа.

Кадрус не произнес ни слова. Он наблюдал.

— Да, — продолжал Фуше, — главарь «кротов» — человек необыкновенный… Разбойник-рыцарь. Но у него должны быть слабые стороны. Очевидно, это роль, которую он себе предназначил. Впрочем, людей его натуры всегда губит необузданное самолюбие. Если Кадрус узнает о вашем пари, господа, то при всей его отваге он вполне может показаться.

— Именно так мы и считаем, — ответил маркиз с невозмутимой самоуверенностью.

— Повторяю, это очень изощренный способ, — сказал министр. — Подав мне эту мысль, вы сделали шаг к полковничьему чину — цели вашего благородного честолюбия. Его величество сумеет вознаградить тех, кто схватит этого опасного разбойника и уничтожит его шайку. Если Кадрус ответит на брошенный ему вызов, он погиб: мы узнаем его внешность, рост и возраст. Этого будет достаточно для сыщиков, чтобы напасть на его след, где бы он ни скрывался.

В эту минуту всадники достигли ворот фонтенблоского парка. Тут министр расстался с Фоконьяком и Жоржем, которые сказали ему:

— Будьте так добры, напомните о нас его величеству, если нам посчастливится схватить Кадруса.

Через несколько минут, когда министр скрылся из виду, Фоконьяк вскрикнул:

— Хорош он со своими сыщиками! Неужели ты действительно хочешь нанести визит герцогине? — обратился он к Жоржу.

— Увидим, — резко ответил молодой человек.

А Фуше, проезжая по аллеям парка, думал: «Я немедленно должен сменить агентов, наблюдающих за этими Фоконьяком и Каза-Веккиа».

В голову этого хитреца начали закрадываться сомнения.

Герцогиня лежала ночью в спальне своего замка. Она велела приподнять занавес и смотрела на окрестности, освещенные луной.

Герцогиня мечтала о Кадрусе. Ее большие глаза сверкали лихорадочным блеском. Она была взволнована. Время от времени она шептала фразы, странно звучавшие в устах такой гордой женщины.

— Какой необыкновенный человек! Какой замечательный… Ах! Если бы он, вместо того чтобы предаваться злу…

Затерявшись в лабиринте своих мыслей, молодая женщина на минуту закрыла глаза. Когда она их открыла, перед ней стоял Кадрус. Как он мог пробраться сюда, если окно оставалось закрытым, а во всех соседних комнатах находились ее слуги?

Молодая женщина не шевелилась, даже не помышляя звать на помощь.

— Вы желали видеть меня, герцогиня, — сказал ей Кадрус, — я явился к вам и пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить за доброе мнение обо мне.

Герцогиня была так поражена его появлением, что лишилась дара речи. Она пристально смотрела на Жоржа.

— Как?! — сказала она наконец. — Вы здесь?

— Вы сами этого хотели, — ответил Жорж.

— Признаюсь, да, — произнесла она. — Но кто мог так быстро передать вам мою досужую болтовню?

— Я уже имел честь говорить вам, герцогиня, что моя полиция не так многочисленна, как та, которою располагает император, но она гораздо действеннее, в особенности тогда, когда дело касается слуха.

— Все это очень странно, — прошептала герцогиня. — Знаете ли вы, что играете в опасную игру, — прибавила она, — потому что…

— Я играю только наверняка, — ответил Жорж, слыша, что молодая женщина умолкла.

— Как это? — спросила герцогиня.

— Если я правильно вас понял, вы хотели сказать, что можете позвать своих слуг.