— А! Ты был во дворце? — небрежно спросил Жорж, не обращая внимания на слова помощника. — Ты, быть может, играл?

— Да… и с таким везением, что я изо всех сил пытался изменить его и не мог. Я передал свое место одному молодому человеку, карманы которого набиты не очень туго, как я думаю. Молодой человек взял мои карты, но везение продолжалось. Представь себе, как этот бедняга в своей признательности пришел предлагать мне выигранные им деньги. Обернувшись, я увидел позади себя герцогиню де Бланжини. Уж не знаю, о чем вы говорили в ту памятную ночь, когда ты вернул ей драгоценности, верно только то, что эта милая принцесса чрезвычайно интересуется твоей особой. Уж не…

— Ты, кажется, становишься идиотом, — сказал Кадрус, пожимая плечами. — Кого ты заставишь поверить, что такая очаровательная женщина, знатная принцесса согласится полюбить Кадруса? И я говорил тебе, что и Кадрус также полюбит только ту женщину, которая станет любить его самого под его настоящим именем.

— Но герцогиня сегодня осведомлялась о тебе как-то странно, да и на меня она смотрела не так, как обычно. Я не знаю, что между вами произошло, но, если она знает, что Каза-Веккиа и Кадрус — один и тот же человек, я этому не удивляюсь. А вот если она полюбит Каза-Веккиа, зная, что он Кадрус, полюбишь ли ты ее?

— Повторяю тебе, нет. У этой женщины подобное чувство может быть минутным увлечением, безумием, капризом. Мне нужна не такая любовь.

— Каприз это или безумие, как ты говоришь, а все-таки бедная женщина будет страдать, почему же не утешить ее хотя бы из человеколюбия?

— Что же тебе самому не попробовать? — сказал Жорж, смеясь.

— Ты надо мной насмехаешься, не так ли? — ответил Фоконьяк, очевидно, оскорбившись. — Не потому ли, что моя угловатая фигура не столь изящна, как твоя? Говори что хочешь, а твой друг Алкивиад еще не намерен отказываться от своих притязаний на прекрасный пол. Ты уже насмехался надо мной, когда я говорил о своей симпатии Мари, племяннице этого старого бегемота Гильбоа. Так вот, я люблю эту очаровательную девушку и женюсь на ней!

— Ты это серьезно? — спросил Кадрус, расхохотавшись.

— Совершенно серьезно, — подтвердил гасконец с величайшим хладнокровием. — И она тоже меня полюбит, вот увидишь! Или, по крайней мере, если не увидишь, то будешь свидетелем ее страданий, если я когда-нибудь брошу ее.

— Ее страданий!.. Она будет сожалеть разве что о том, что вышла за такого разбойника, как ты.

— Увидишь, увидишь! — утверждал Фоконьяк.

— Пусть так, спорить не стану, — сказал Жорж. — Но твоя инфанта — бесприданница, у нее нет никакого состояния.

— Знаю. Вот почему я намерен заставить добрейшего дядю и опекуна дать мне миллион.

— Миллион!.. Миллион в приданое племяннице, у которой нет никакого состояния! Ты просто сошел с ума, любезный друг, — удивился Кадрус.

— Вовсе нет. Этот Гильбоа со своим управляющим крайне подозрительно себя ведут. Прошлое этих людей определяет их будущее. Они что-то скрывают. Мои предчувствия меня никогда не обманывают. Вот почему я прикажу внимательно следить за Гильбоа и его управляющим. Белка ни на минуту не теряет из вида замок, сам черт ничего не скроет от этого хитреца. Слушай, — вдруг сказал Фоконьяк, — вроде бы к нам постучались. Должно быть, это он пришел со своим докладом. Так поздно! Должно быть, случилось что-то очень важное.

— Как! — сказал Жорж. — Белка! Здесь… как же он вошел?

— Нет ничего проще. Позади конюшни гостиницы есть невысокая крыша, вскарабкавшись на нее, легко добраться до слухового окна, а потом по коридорам он может приходить ко мне незамеченным.

— Отопри, — приказал Кадрус.

Фоконьяк подошел к двери и впустил Белку. Почтительно улыбаясь, он подошел к своим начальникам и поклонился.

— А, это ты! — благосклонно произнес вожак «кротов». — Всегда деятельный, всегда верный. Мне хотелось бы вознаградить тебя по заслугам, мой милый. Скажи мне, если когда-нибудь бродяжническая жизнь, которую ты ведешь с нами, опротивеет тебе, если когда-нибудь ты захочешь остепениться, жениться, мало ли еще что. Тебе стоит только мне сказать. Покровительство Кадруса не оставит тебя, а ты знаешь, чего стоит это покровительство.

— Чтобы я бросил «кротов»! — сказал молодой человек. — Оставить человека, без которого умер бы от голода в грязной луже! Никогда!

— Это хорошо, — ответил Жорж. — Ты, возможно, единственный пример благодарности, который мне случилось встретить в жизни. Но и я также не останусь неблагодарен. Теперь скажи мне, мой милый, зачем ты пришел сюда?

— А вот, — просто ответил Белка, — помощник ваш — он указал на Фоконьяка, — приказал мне день и ночь наблюдать за Магдаленским замком. Я сегодня присел на своем месте, на толстой ветви одной из лип близ двора, и оттуда заметил Гильбоа и его управляющего, осторожно запиравших двери, которые соединяли флигель, занимаемый прислугой, с остальным замком. До сих пор такие предосторожности не казались мне подозрительными. Но вот неизвестно откуда в замок явился гость. Его ждали, потому что Шардон провел его в большую гостиную. Но страннее всего то, что управляющий встретил другого гостя, потом третьего, потом множество других. Пришло больше дюжины. Ничего не было бы удивительного в том, что Гильбоа принимал гостей, давал бал. Но для чего же он удалил всю прислугу? Это меня подстегнуло. Я слез с дерева. Потом я пошел отыскать водосточную трубу. По этой трубе я вскарабкался на крышу, а на крыше есть окно, через которое я мог влезть на чердак, а оттуда спуститься по большой лестнице и слушать у дверей гостиной. Но подглядывать в щелку казалось слишком рискованным. Вы знаете широкие каминные трубы Магдаленского замка? Я спустился по одной из них до самого камина и прислушался. Через эту трубу я слышал разговор в гостиной. Я слушал, но ничего не мог понять. Вот что я услышал. Они говорили о каких-то суммах, которые должны были получить неизвестно откуда. Кажется, французский король, находящийся в Англии, присылал им эти деньги. Французский король, находящийся в Англии! Разумеется, я не понимал, что это значит. Потом они всё твердили: «Мсье должен приехать…», «Мсье приедет с островов…», «Мсье этого хочет…», «Мсье этого не хочет…» Я ничего не понимал.

— Мы знаем, о ком они говорили, — сказали Кадрус и его помощник. — Мы воспользуемся тем, что ты нам рассказал. Продолжай.

— Говорили они о корабле, тиране и о разных разностях, а потом назначили, в какой день им собраться. После долгих споров решили собраться послезавтра в той же гостиной в тот же час. А потом разошлись. Я тут же поспешил сюда.

— Как всегда, — сказал Кадрус, — ты великолепно выполнил свое поручение. Я тобой доволен. Вот, выпей за здоровье своего предводителя и друга.

Кадрус подал Белке кошелек с золотом. Тот растрогался, довольный похвалой и щедростью Жоржа.

— Теперь ты должен идти, — сказал Кадрус, — я хочу, чтобы ты отдохнул. Ты мне скоро понадобишься. Ступай…

— Ну! — вскрикнул Фоконьяк, как только молодой человек ушел. — Что я тебе говорил? У этого Гильбоа на совести много чего. Он не может отказать мне в руке своей племянницы. Он должен дать ей в приданое миллион.