Тогда как раз — после ухода в отставку всеми любимого ДжонаХэмметта, ныне лорда Корнуорти, — сформировать кабинет было поручено егозятю, Эдварду Ферриеру. Для политика он был молод — ему еще не исполнилось ипятидесяти. Так вот, профессор Маклаод сказал тогда: «Ферриер когда-то у меняучился. Он человек надежный».

Вот и все, но для Эркюля Пуаро этого было достаточно. Еслиуж Маклаод считал кого-то надежным, то перед этой рекомендацией меркли всевосторги избирателей и прессы.

Впрочем, в данном случае и Маклаод, и общественное мнениебыли единодушны. Эдвард Ферриер был надежным — не блестящим оратором илиинтеллектуалом, а именно надежным, разумным человеком, впитавшим лучшиебританские традиции. Он женился на дочери Хэмметта и долгие годы был его правойрукой. Кому же, как не ему, вести страну по пути, намеченному Джоном Хэмметтом.

А Джон Хэмметт был любим народом и прессой. Он олицетворялвсе столь ценимые англичанами добродетели.

О нем говорили: «Хэмметт малый честный, сразу видать».

О его простоте и любви к садоводству ходили анекдотыПоношенный плащ Хэмметта, с которым он не расставался, был сравним с трубкойБолдуина[33] и зонтиком Чемберлена[34]. Он былсимволом английской погоды, английской предусмотрительности, английскойпривязанности к старым пожиткам Кроме того, Хэмметт был неплохим оратором,немного грубоватым — как раз в британском вкусе.

Его речи были построены на простых и сентиментальных истинах,глубоко укорененных в сердце каждого англичанина. Иностранцы иногда критикуютэти истины за то, что они чересчур благородны, до лицемерия… Но Джон Хэмметтдействительно был благороден — ему было свойственно то ненавязчивое скромноеблагородство, которому учатся на спортивных площадках частных школ.

Кроме того, он был видным мужчиной: высоким, крепким,светловолосым, с ясными синими глазами. Поскольку мать Хэмметта была датчанкой,а сам он много лет был Первым лордом Адмиралтейства[35], ему далипрозвище «Викинг». Когда ему по состоянию здоровья пришлось оставить свой пост,все с трепетом ждали, кто придет ему на смену. Блестящий лорд Чарлз Делафилд?Чересчур блестящ — Англии это ни к чему. Эвен Уитлер? Умен — но, пожалуй,несколько неразборчив в средствах. Джон Поттер? Грешит диктаторскими замашками,а тиранов нам тут совсем не надо, благодарим покорно. Одним словом, всевздохнули с облегчением, когда в должность вступил скромняга Эдвард Ферриер.Отличная кандидатура. Натаскан Стариком, женат на его дочери — в общем,достойный продолжатель его дела.

Пуаро с интересом приглядывался к нему: стройный,темноволосый. Премьер выглядел смертельно усталым.

— Возможно, мосье Пуаро, — произнес Ферриер своимприятным низким голосом, — вам знаком еженедельник «Рентгеновский луч»?

— Мне приходилось его видеть, — чуть смущеннопризнался Пуаро.

— В таком случае вы в общих чертах представляете, чтотам можно обнаружить. Полуклеветнические утверждения, смутные намеки на некиетаинственные события.

Что-то соответствует действительности, что-то не совсем, новсе подается под острым соусом. Однако иногда… Иногда дело обстоит хуже, —помедлив, добавил он изменившимся голосом.

Пуаро промолчал.

— Вот уже две недели, — продолжал Ферриер, —они публикуют намеки на грядущее разоблачение «в высших политических кругах»,связанное с коррупцией и злоупотреблением служебным положением.

— Обычный дешевый трюк, — пожал плечамиПуаро. — Когда дело доходит до самих разоблачений, любители сенсацийбывают сильно разочарованы.

— Эти разоблачения их не разочаруют, — сухозаметил Ферриер.

— Так вы представляете, что это будут заразоблачения? — уточнил Пуаро.

— Достаточно хорошо представляем.

Помолчав, Эдвард Ферриер тщательно и подробно ввел Пуаро вкурс дела.

Рассказанная им история весьма впечатляла. Беззастенчивыеинтриги, бесцеремонные подтасовки, разбазаривание партийных денег — вот в чемобвиняли бывшего премьера, Джона Хэмметта. Читателю собирались преподнестиобраз бесчестного негодяя, обманувшего доверие народа и использовавшегослужебное положение для того, чтобы сколотить себе огромное состояние.

Премьер умолк. Министр внутренних дел испустил тоскливыйстон и неожиданно выпалил:

— Это чудовищно! Просто чудовищно! Мерзавца Перри,издающего этот гнусный листок, расстрелять мало!

— Эти, так сказать, откровения должны появиться в«Рентгеновском луче»? — поинтересовался Пуаро.

— Да.

— И что вы собираетесь предпринять?

— Это нападки лично на Джона Хэмметта, — протянулФерриер. — Ему решать, подавать ли на газету в суд за клевету.

— Так будет он подавать в суд?

— Нет.

— Почему?

— Возможно, именно этого «Рентгеновский луч» идобивается. Это же отличная реклама, причем бесплатная.

Они будут твердить, что все публикации — простобеспристрастное обсуждение проблемы и что все, о чем написано в газете, —чистая правда. Главное — привлечь внимание.

— Но если решение будет не в их пользу, им придетсязаплатить огромный штраф.

— В том-то и штука, что до штрафа дело, возможно, недойдет.

— Почему?

— Полагаю, что… — чопорно начал сэр Джордж, но ЭдвардФерриер тут же его перебил:

— Потому что то, что они собираются опубликовать,правда.

В ответ на столь непарламентскую откровенность сэр ДжонКонвэй снова застонал.

— Эдвард, дружище, — воскликнул он, — несобираетесь же вы признать…

По усталому лицу Эдварда Ферриера скользнуло подобие улыбки.

— К сожалению, Джордж, — сказал он, — бываютслучаи, когда приходится говорить правду. Сейчас именно такой случай.

— Все это, как вы понимаете, строго конфиденциально,мосье Пуаро, — поспешил напомнить сэр Джордж. — Ни слова…