— И встречаются они для того, чтобы их поделить?

— По крайней мере, это первое, что приходит в голову.

Пуаро скептически покачал головой.

— Но почему здесь? Худшего места для бандитской сходкине сыщешь. Но именно в такое место можно приехать для встречи с женщиной…

Друэ резко подался вперед:

— Вы думаете?..

— Я думаю, — пояснил Пуаро, — что мадамГрандье — очень красивая женщина. Ради нее можно подняться и на три тысячиметров, если она об этом попросит.

— Любопытная мысль, — признал Друэ. — Мненичего подобного просто не приходило в голову. Ведь она сюда ездит уженесколько лет.

— Да, — мягко сказал Пуаро, — и потому ееприсутствие не вызовет кривотолков. Может быть, Роше Неж выбрали именнопоэтому?

— Это идея, мосье Пуаро, — загорелся Друэ. —Я этим займусь.

4

День прошел без происшествий. К счастью, в гостинице былисолидные запасы всего необходимого, и управляющий заверил, что поводов длябеспокойства нет.

Пуаро попытался завязать разговор с доктором Лютцем, нополучил от ворот поворот. Доктор ясно дал понять, что психология — его ремесло,и он не намерен судачить на эти темы с дилетантами. Усевшись в углу, онштудировал толстенный немецкий трактат о подсознании, делая пространныевыписки.

Пуаро вышел прогуляться и потом забрел на кухню.

Там он завязал разговор со старым Жаком, но тот держалсяугрюмо и настороженно. К счастью, его жена — повариха, оказалась болееразговорчивой. Она поведала, что консервов у них в достатке, хотя сама она ихне жалует.

Дорогие, а есть почти нечего. И вообще, не по-божески это —питаться из жестянок.

Постепенно разговор перешел на гостиничный персонал. Пуаровыяснил, что в начале июля приезжают горничные и другие официанты, но вближайшие три недели постояльцев, можно сказать, не предвидится. Пока люди,пообедав, отправляются обратно, так что они с Жаком и единственным официантомвполне справляются.

— До Гюстава здесь был другой официант? — спросилПуаро.

— Был один недотепа. Ничего толком не умел делать.

Официант называется!

— Долго он у вас пробыл?

— Какое там! Недели не прошло, как его отсюдапопросили.

— Он не протестовал? — поинтересовался Пуаро.

— Нет, собрал вещички, и был таков. А на что ему былорассчитывать? У нас уважаемое заведение, обслуга должна быть на уровне.

Пуаро кивнул.

— И куда он отправился? — спросил он.

Повариха пожала плечами.

— Этот Робер? Надо думать, обратно в свое жалкое кафе.

— Он спустился на фуникулере?

— Ну да. А как же еще?

— А кто-нибудь видел, как он уезжал?

И повариха, и ее муж воззрились на Пуаро с нескрываемымудивлением.

— Вы что же думаете, мы всяких неумех должны с духовыморкестром провожать? У нас своих дел хватает.

— Вы правы, — согласился Пуаро и медленно удалился,поглядывая на нависшее над ним здание. Большая гостиница, а жилое крыло всегоодно. В других отсеках полно запертых комнат с закрытыми ставнями, куда вряд ликто сунется…

Обогнув угол здания, Пуаро едва не столкнулся с одним изтрех картежников. Блеклые глаза глянули на Пуаро равнодушно. Только рот, как уноровистой лошади, слегка скривился, обнажая желтые зубы.

Пуаро проследовал мимо и увидел вдалеке высокую изящнуюфигуру мадам Грандье.

Слегка ускорив шаг, он нагнал ее и произнес:

— Очень не ко времени эта поломка фуникулера. Надеюсь,мадам, это не доставило вам неудобств?

— Мне это абсолютно безразлично, — ответилаженщина глубоким контральто, не глядя на Пуаро. Резко повернувшись, онанаправилась через маленькую боковую дверь в гостиницу.

5

В тот вечер Пуаро рано лег спать, но вскоре после полуночиего разбудили странные звуки.

Кто-то возился с дверным замком.

Пуаро сел на кровати и зажег свет. В ту же секунду замокподдался, и дверь распахнулась. На пороге стояли трое картежников, явнонавеселе. Выражение затуманенных алкоголем глаз не сулило ничего хорошего.Блеснуло лезвие опасной бритвы.

Самый рослый двинулся вперед, изрыгая ругательства:

— Ищейка, значит! Ну, ну! Щас мы тебя распишем, местаживого не останется. Не ты первый сегодня.

Все трое спокойно и деловито приблизились к кровати.Засверкали бритвы…

И тут из-за спины бандитов донесся приятный баритон схарактерным заокеанским выговором:

— А ну, ребята, руки!

Обернувшись, они увидели на пороге Шварца в яркой полосатойпижаме, с пистолетом в руках.

— Сказано — руки, — повторил он. —Стрелять-то я умею.

Пуля просвистела над самым ухом здоровенного бандита ивпилась в оконную раму.

Три пары рук мгновенно взметнулись вверх.

— Позвольте вас побеспокоить, мосье Пуарье? —обратился американец к Пуаро.

Вскочив с кровати, Пуаро подобрал бритвы и, обыскавбандитов, убедился, что другого оружия у них нет.

— Ну, пошли! — скомандовал Шварц. — Вкоридоре есть отличный чулан. Без окон, то, что надо.

Доведя пленников до чулана и заперев за ними дверь, Шварцповернулся к Пуаро и радостно зачастил:

— Ну, каково? Знаете, мосье Пуарье, у нас в ФауптинСпрингз некоторые подсмеивались надо мной, когда я сказал, что беру с собойпистолет. «Куда, — говорили, — ты собрался? В джунгли?» И что же?Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Ну и гнусная же публика, доложу явам!

— Дорогой мой мистер Шварц, вы появились как развовремя, — поблагодарил Пуаро. — Такая сцена сделала бы честь любомуспектаклю. Я ваш вечный должник.

— А, ерунда. Ну, и что нам теперь делать? Надо быпередать этих ребят полиции, а полиции-то и нет. Может, с управляющимпосоветуемся?

— С управляющим… — протянул Пуаро. — Думаю, лучшес официантом Гюставом — он же инспектор Друэ. Не удивляйтесь, Гюстав на самомделе полицейский.

— Так вот, значит, почему они… — ошеломленно произнесШварц.