марш. Немного помолчав, сказал, ухмыляясь. — Несмотря ни на что, мы не должны допустить, чтобы Коваленко нас одолел. Так?

— Лучше уж отправиться в другое измерение, чтобы допросить Силкина, — кивнула Юмашева, соглашаясь с ним, — что будем делать?

— Есть очевидец. Я случайно на него наткнулся. Заметь, случайно, — он потряс перед ее носом указательным пальцем.

— Где наткнулся? Случайно на очевидцев преступления не натыкаются, — пошутила Юмашева. Она посмотрела на часы, пора ехать в управление, там ее ждет очередное взыскание от тучного мужчины в генеральской шинели.

— В пятнадцатой квартире, помнишь блондинку-понятую? — Резник весело ухмыльнулся.

— О-о, хорошо помню, такая бойкая женщина с пышным бюстом. Это не очевидец, это же клад, настоящий клад, — она хлопнула Резника по плечу, не скрывая радости, — и ты наткнулся на нее неслучайно, а в результате целенаправленно организованных оперативно-розыскных мероприятий в процессе работы по уголовному делу. Живой очевидец — это настоящий клад. Резник — ты гений!

— Клад. Гений. — Резник многозначительно сцепил пальцы в замок. — Согласен, что я гений. Согласен, что блондинка — настоящий клад. С нее и начнем копать. Вместе?

«Он даже ростом стал повыше и лицом посолиднел», — удивилась Юмашева перевоплощениям своего друга, но вслух лишь сухо произнесла.

— Вместе, Славочка, вместе. А сейчас мне в управление надо съездить. Ого, уже время.

Юмашева охнула, схватила куртку, взялась уже за ручку двери, но вдруг остановилась, будто вспомнила о чем-то важном, неотложном.

— Резник, не поеду в управление. Ведь чуть не забыла, меня Карпова ждет, она пришла к десяти, а тут такая катавасия. Пока с ней не поговорю, никуда не поеду. Ты давай зови эту твою свидетельницу. Управление никуда не денется. На своем законном месте останется, а свидетели имеют тенденцию переходить в другое измерение без всякого спросу. Ну, Резник, за дело. По коням!

* * *

Карпова вошла в кабинет бочком, словно опасалась, либо потолок обрушится на ее голову, либо кто-нибудь отругает. Она долго вытирала ноги о несуществующий коврик, затем медленно приблизилась к столу. Юмашева скривила губы, раздумывая, сколько минут стоит уделить Анне Семеновне. Время катастрофически улетучивалось, не оставляя крохотной надежды хоть однажды в этой жизни увидеться с Андреем.

— Анна Семеновна, расскажите, как вы живете? Как отношения с невесткой? С внуком? Извините, что заставила ждать, видите, у нас столько волнений в отделе, — сказала она, скрывая истинное настроение за ложной приветливостью.

— Да уж, такая кутерьма была, все вас искали, кричали, ругались. — Анна Семеновна доверительно понизила голос.

— Уже нашли, не обращайте внимания, Анна Семеновна. Слушаю вас.

— Гюзель Аркадьевна, ваш сотрудник — Виктор Дмитриевич — не стал меня слушать. Пиши, говорит, заявление, отказывайся от своих слов. Вот я и пришла к вам. — Карпова выпрямилась и вдруг визгливо заголосила: — Да я тридцать лет в заводе отпахала, инвалид второй группы, коренная ленинградка, блокадница, а он говорит, отказывайся.

— Анна Семеновна, тихо-тихо, не волнуйтесь, давайте по порядку. Что вы хотите от нас?

Юмашева достала чистый лист бумаги и протянула Карповой, с раздражением размышляя: «Придется разобраться в этом деле, иначе голосистая старушка тоже уйдет в другое измерение. Хотя по возрасту она далеко еще не старушка. Как же она умудрилась в блокадницы записаться? А-а, наверное, ребенком была во время войны».

— Хочу, чтобы вы нашли моего Женьку. Он живой, здесь он, в городе, у меня был день рожденья, я все ждала, когда он меня поздравит. — Анна Семеновна понизила голос почти до шепота.

— Поздравил? — скучным голосом спросила Юмашева.

— Нет, не поздравил, — Анна Семеновна не уловила иронии в тоне Юмашевой, — зря у телефона просидела весь день.

— Анна Семеновна, хотите, я с вашей невесткой поговорю? Как ее звать, кажется, Наташа, — Гюзель Аркадьевна сделала пометку в блокноте.

— Поговорите, отчего не поговорить-то. Только толку от этого разговора никакого не будет. Она, эта Наташка, скрытная, стерва, — Карпова шумно засопела, не скрывая ярости.

— А что еще можно сделать? Как вы считаете?

— Вы этого мужика, Наташкиного ухажера, потрясите, вылитый бандит.

— Хорошо, Анна Семеновна, обещаю вам, что обязательно вызовем и невестку вашу и ее знакомого. Вы удовлетворены?

— Гюзель Аркадьевна, скажите ей, чтобы внука ко мне отпускала. — Анна Семеновна заплакала, крупные слезы обильно стекали по морщинистым щекам.

— Анна Семеновна, будете плакать, ничего не стану делать, прекратите сейчас же. Не могу видеть, когда женщины плачут.

«Жаль, Резник не видит очередной душещипательной сцены. Юмашева утирает слезы обиженной заявительнице. Слава моментально размазал бы меня по стенам кабинета за излишнюю сентиментальность». — Гюзель Аркадьевна достала из стола бумажные салфетки и протянула Карповой.

— Извините, Гюзель Аркадьевна, больше не буду. Я пойду?

— Идите, Анна Семеновна, я сама вам позвоню, дня через два-три. Не плачьте и не расстраивайтесь. Мы тщательно разберемся в вашем деле.

«В каком деле я собралась разбираться, один черт знает», — подумала Юмашева, провожая взглядом Анну Семеновну, глядя, как она возится с дверной ручкой, ускользающей из неловких старческих рук. Дверь распахнулась гораздо раньше, чем Карпова сладила с хитрым приспособлением. Анна Семеновна с трудом удержала равновесие, и Юмашевой пришлось птицей вылететь из-за стола, чтобы удержать ее от падения. Схватив Карпову за пояс болоневого пальто, она усадила ее на стул и повернулась к сержанту, рывком открывшему злосчастную дверь.

— Петров, что случилось? Террористы напали? Война началась? ЛАЭС взорвали? — рявкнула она, поглаживая Карпову по спине.

— Нет, война еще не началась. И террористы не напали. На ЛАЭС все спокойно. А вот шприц нашли в «аквариуме». Уборщица убирала и нашла.

— Какой шприц? Откуда он в камере? Почему не досмотрели задержанных? — Юмашева подошла к Петрову. Он держал шприц на ладони. Маленький шприц уместился на чистом носовом платке, которым сержант предусмотрительно прихватил ценное вещественное доказательство, чтобы, не дай бог, не коснуться его пальцами.

— Там сидели Силкин и Ильин. Ну, этот, по кличке — «Димон». Их досмотрели. Но они, наверное, спрятали его где-нибудь… В общем, когда Силкин умер внезапно, мы с майором подумали, что он ширнулся чем-нибудь поганым у себя в квартире. Оказывается, в камере…

— За то, что не досмотрели задержанных, как следует, получите по полной программе. А сейчас составьте акт в присутствии понятых. Отвезите к экспертам, пусть они посмотрят, что там было.

— Акт составили, эксперты уже ждут. — Сержант откозырял и, взглянув на Анну Семеновну, сказал: — Бабушка, пошли со мной, отвезу прямо до дома.

— Вот и внук у вас нашелся, — засмеялась Юмашева, — Анна Семеновна, идите, они отвезут вас домой, идите.

Гюзель посмотрела на себя в зеркало, едва за сержантом и Карповой закрылась дверь: «Хочу быть женщиной всегда, при любых обстоятельствах. Это высокое звание. Значительно выше звания полковника».