для них режиму существования в условиях твердой валюты [Streeck, 1994], не могли или не хотели модернизировать свое общество и свои представления о социальной справедливости. Чтобы окончательно не разориться после изменения валюты, они с благодарностью обращались к изобильным кредитным источникам, которые с готовностью были предложены им международной финансовой отраслью[117]. И еще один раз время было куплено – до тех пор, пока финансовый и фискальный кризис не положил этому конец, пусть, быть может, и не окончательный.

Нынешние дискуссии о Европейском пакте стабильности и роста содержательно охватывают и во многом продолжают те тренды, которые наметились в Европе с 1990-х годов; их можно рассматривать как попытку укрепить вновь образованные или реформированные политико-экономические институты, чтобы они завершили и увековечили либерализацию европейского капитализма. Хотя необходимость написания фискального пакта действительно была обусловлена кризисом, программно он гораздо старше и уже давно принадлежит к стратегическим базовым целям неолиберальных изменений в Европе. Это очевидно еще и потому, что, хотя он и «продается» как ответ на нынешний финансовый и фискальный кризис, этот ответ неподходящий, ибо его эффект можно будет ощутить лишь в долгосрочной перспективе.

Нет никакой необходимости детально обсуждать здесь многочисленные новые правила, институты и инструменты, в спешке выработанные и принятые Европейским советом с началом кризиса. Между вступлением в силу 13 декабря 2011 г. так называемого sixpack – шести европейских законов, направленных на реформирование маастрихтского Пакта стабильности и роста, и подписанием 2 марта 2012 г. Европейского фискального пакта прошло менее трех месяцев. Дополнительные изменения в правилах, все более выходящие за рамки дозволенного европейским органом власти [Höpner, Rödl, 2012], разрабатывались летом 2012 г. Впрочем, их общая направленность не меняется уже долгое время.

1. Предписания, которым должна следовать фискальная политика государств-членов, становятся все более детализированными. Наградой за их соблюдение и особенно за готовность – под давлением рынков – объединить государственные и частные кредитные риски обещана помощь со стороны европейского сообщества.

2. От национальных правительств настойчиво требуется усилить работу по переустройству собственных экономических, социальных и правовых систем согласно рыночной логике. Например, они вынуждены закрепить в своих конституциях принцип «долговых тормозов» по немецкому образцу. Правительства также должны скорректировать свои системы формирования заработной платы в соответствии с определяемыми ЕС целями по макроэкономической стабилизации, для этого они должны быть готовы реформировать соответствующие собственные национальные институты, если это необходимо, преодолевая сопротивление со стороны населения, независимо от того, затрагивает ли это национальные права на свободное обсуждение условий коллективного договора или сферу компетенции ЕС.

3. Не менее важно и то, какие области избежали вмешательства предписаний ЕС в автономию участвующих государств-членов. Так, отсутствуют предписания относительно минимального уровня налогообложения, которые способствовали бы ограничению налоговой конкуренции в рамках единого внутреннего рынка и валютного союза[118]. Это соотносится с давней традицией европейского валютного союза, чьи критерии конвергенции (маастрихтские критерии) и критерии вступления (копенгагенские критерии) не содержат ни слова о максимально допустимом уровне безработицы или социальной несправедливости.

4. Европейские институты, уже существующие и только планируемые, получают все более широкие полномочия для контроля и оценки экономической, социальной и финансовой политики государств-членов, решения, в том числе принимаемые национальными парламентами, отслеживаются еще на стадии их разработки. Ведущую роль на общеевропейском уровне чаще всего играет Европейская комиссия; государства-члены представляет Европейский совет, который выступает, скорее, на вторых ролях, обладая своего рода правом вето, часто при условии единогласного голосования.

5. На государства могут налагаться большие штрафы за несоблюдение ими установленных ЕС правил. Необходимые для этого процедуры юридического характера все чаще инициируются автоматически, что оставляет все меньше возможностей для дискреционных политических решений.

6. Национальные и европейские правила, определяющие экономическую и фискальную политику государств-членов, формулируются таким образом, чтобы оставаться в силе всегда, т. е. они принципиально неизменяемы даже в случае смены политического большинства.

7. Наконец, все чаще требуются положения, которые позволяют брюссельской штаб-квартире, прежде всего комиссии и суду, в случае несоблюдения отдельными странами предписаний иметь возможность за них принять решения, отвечающие требованиям рынка.

Куда все это может привести, недвусмысленно указал в своем выступлении 14 июня 2012 г. в Маннгейме президент Немецкого федерального банка Йенс Вайдман. До недавнего времени он был ближайшим советником Ангелы Меркель по экономико-политическим вопросам. Основная идея в его выступлении заключалась в следующем:

В случае если страна не соответствует бюджетным нормам, национальный суверенитет автоматически в полном объеме отдается на общеевропейский уровень с тем, чтобы обеспечить соблюдение поставленных целей ‹…›. Можно было бы, к примеру, воспользоваться правом и запустить – а не только требовать – повышение налогов или провести пропорциональное сокращение расходов ‹…›. Подобные рамочные установления позволяют обеспечить гарантии развития по общему европейскому пути даже тогда, когда для этого не находится большинства в национальном парламенте[119].

К концу лета 2012 г. Фискальный пакт в тех рамках, в которых от обсуждался на уровне переговоров по спасению общей валюты, все еще не был ратифицирован всеми странами. Более того, в некоторых государствах-членах прошли протесты против политики, направленной на восстановление доверия рынков путем принятия международных обязательств для долгосрочной компенсации национальных бюджетов, в первую очередь за счет экономии. Ни в Греции, ни в Италии назначенные Брюсселем главы правительств, призванные как «технократы», не смогли сломить сопротивление своих граждан против проводимых мер жесткой экономии. В Греции на короткое время даже появилась вероятность победы на выборах левой партии, которая угрожала объявить государство банкротом и вернуть национальную валюту, – к слову сказать, это еще один шаг, который, как и исключение из валютного союза, не был предусмотрен заранее. После того как на президентских выборах во Франции Олланд одержал победу над Саркози, в Европе с новой силой разгорелась дискуссия о необходимости принятия программы содействия экономическому росту не только для стран-должников, но и в целом для Европы. Однако до сих пор непонятно, каким образом она должна была осуществляться. С учетом неопределенности и финансовой ограниченности внесенных предложений стремительно возрастающие риторические утверждения о необходимости новой политики роста удивительным образом напоминают мольбы о появлении deus ex machina, который в одинаковой степени осчастливил бы всех участников, начиная от финансовой отрасли, жаждущей новых кредитов, включая греческий и испанский средний класс, и заканчивая гражданами стран-кредиторов, волнующихся за свой уровень жизни. Впрочем, вполне возможно, что новые программы роста, если они действительно представляют собой нечто большее, чем просто риторику, превратятся в прямые субсидии южным государствам Европы, которым необходимо заплатить за то, чтобы они согласились и дальше оставаться вечными неудачниками, уравновешивая тех, кто выигрывает от расширения рынка. Это была бы своего рода компенсация за проведение в жизнь рыночного режима в духе Хайека – компенсация тем, кто больше ничего