На его команду мало кто обратил внимание, но так как ничегоне происходило, а бабка уже начала повторяться, граждане без всякого приказастали расходиться.

— Допьются до чертиков, алкаши проклятые… — недовольнозаметила тучная дамочка.

Через двадцать минут двор практически опустел, остались лишьсоседи да представители правоохранительных органов. Этих, кстати, началоприбывать. Появились еще двое в штатском, приступили к вопросам. Бойкая бабка,перебивая подругу, поведала в очередной раз, как все было, потом вспомнила одавлении и пошла пить капли. Вскоре очередь дошла до меня. Милиционеры к томумоменту обосновались в Матюшиной квартире, самого Матюшу успели снять и куда-тоувезти.

— Вам кем Логинов доводится? — спросил меняследователь. Я с удивлением хлопнула глазами, после чего сообразила, чтоЛогинов это, должно быть, фамилия Матюши.

— Матюша? — переспросила я на всякий случай.

— Матюша, — вздохнул он, приглядываясь ко мне, а япрямо-таки похолодела. «Неужто догадался, что я здесь что-то искала?»

— Никем, — покачала я головой.

— Хорошо, — кивнул он, что-то записывая. — Азачем вы его искали?

«Хороший вопрос», — подумала я. Чего проще, взять ирассказать всю правду: про кинжал, про дневник прапрадеда и свое любопытство.На тут я вспомнила слова Матюши о том, что должна хранить тайну. Кому должна?Разумеется, никому. Да я и Матюшу-то совсем не знала и уж точно ничего ему необещала. Однако странное дело, я тут же решила, что о кинжале буду молчать;Должно быть, гены предка опять-таки дали о себе знать.

— Вы как себя чувствуете? — вздохнул следователь,вновь приглядываясь ко мне.

— Нормально. То есть, конечно, не очень хорошо, но…

— На вопросы отвечать сможете?

— Смогу, — кивнула я, кляня себя на чем светстоит.

К вопросам не худо бы подготовиться, а то сейчас с перепугутакого наболтаю… Надо держать язык за зубами, и главное, думать, прежде чем рототкрывать.

— Расскажите, откуда вы знаете Логинова и почему здесьоказались, — предложил дядя, посмотрел на меня с сомнением, поднялся ипринес стакан воды. Спасибо ему большое, за это время я успела кое-чтосообразить.

— Мы с ним на рынке познакомились, позавчера. То естьон-то сказал, что знал меня раньше, точнее моего отца. Подошел, когда я капуступокупала, и спросил, как меня зовут. Я с ним говорить не хотела, думала, денегначнет просить, но он назвал имя моего отца, и мне просто повернуться и уйтибыло неудобно.

— И что он сказал?

— Что говорят в таких случаях? Что я выросла, и он меняедва узнал. Сказал, что отец был хорошим человеком.

— А что с отцом случилось? Умер?

— Погиб. Много лет назад. Я тогда еще маленькой была. Вобщем, ничего особенного он не сказал. И даже не представился, просто яслышала, как его продавщица Матюшей назвала. Поговорили пару минут, и я ушла. Апотом у бабули спросила, был ли у отца друг по имени Матюша, и она сказала, чтобыл. Ну, я и решила встретиться с ним еще раз.

— Зачем?

— Поговорить. Я ведь своего отца совсем не знала, а тутего друг… — Наверное, мои слова звучали не слишком убедительно, для меня-тоточно, а в ухо вроде бы кто-то нашептывал: «Скажи ему про кинжал… Скажи, дубинастоеросовая!» Но я не сказала. Может, во мне взыграла жадность — не хотелосьотдавать кинжал, который так долго искал мой отец, а еще раньше прапрадед? Аотдать бы пришлось. Но, думаю, дело было все-таки не в жадности, а в чем-тодругом. Наверное, я понимала, что если в эту историю вмешается милиция, тайнакинжала станет для меня недоступной. Хорошо еще, если их эта тайна заинтересует,а если нет? Кинжал будет храниться с другими вещдоками, пока его не решатотдать в музей. В конце концов, смерть Матюши не имеет никакого отношения ккинжалу. Допился человек до белой горячки и удавился… И вот тут я на всевзглянула по-другому. Он отдал мне кинжал, который назвал ключом, а буквальночерез день после этого покончил жизнь самоубийством. Круг, начертанный мелом,странные личности, говорившие с ним, и старая легенда о пещере, откуда прямаядорога в ад… Может, не все так просто? И о кинжале все же стоит рассказать?Ага, еще про тайный Орден монахов-воинов, про раскопки, которыми занималсяотец, и про ворону, про ворону обязательно, чтобы люди не сомневались, чтоимеют дело с ненормальной… Я вздохнула и продолжила:

— Вчера, проезжая мимо рынка, я решила найти Матюшу. Онбыл пьян, и я отвезла его домой. А сегодня хотела узнать, как он себячувствует. — Решив, что мое объяснение звучит как-то неубедительно, ядобавила:

— На самом-то деле я хотела поговорить об отце. Вдругон что-то знает…

— О чем поговорить? — нахмурился мужчина.

— О его смерти. Мы до сих пор ничего не знаемтолком. — Конечно, я сразу же пожалела, что заговорила об этом.

— Отец чем занимался?

— Историей. То есть вообще-то он был инженером, ноувлекся историей, проводил раскопки.

— «Черный» археолог? — еще больше нахмурилсяследователь. — А Матюша краденое скупал… Понятно.

Что ему там понятно, не знаю, но мне стало не по себе. Чтоза черт меня за язык тянул? Теперь меня точно заподозрят… «А в чем, собственно,меня должны заподозрить? — подумала — Если Матюша по пьяному делу полез впетлю, при чем здесь я и мой отец?»

— Ладно, — вздохнул следователь. — Еслипонадобитесь, вас вызовут.

— А как же он? Похороны и все такое… — кашлянув,спросила я.

— Соседи говорят, у него сестра есть и племянник. Такчто… — Милиционер пожал плечами, а я, простившись, побрела к своей машине.

Разумеется, тут же явились угрызения совести: зря я правдыне сказала. С совестью всегда так, особенно настырной она становится, когдапоправить уже ничего нельзя. «Что бы изменилось, скажи я им про кинжал?» —пробовала я вразумить ее. «Ты просто хочешь заныкать антикварную вещицу, —шипела она в ответ. — Хороша, нечего сказать. Вот бы предокпорадовался». — «Оставь его в покое!» — буркнула я, после чего предложиласвоей совести заткнуться и, разумеется, сделала только хуже.

Вернувшись к себе, я сразу же стала перечитывать дневники,хотя и клялась этого не делать. Единственный человек, который мог хоть что-тообъяснить, мертв, и теперь загадка могла так навсегда и остаться загадкой,точно проклятие нашей семьи.