Надо сказать, блондин очень беспокоил. И не потому, что яоказалась в безлюдном месте наедине с подозрительным типом, вооруженная пилкойдля ногтей, хотя и этого вполне бы хватило для беспокойства. Его обликпроизводил сильнейшее впечатление. Вроде бы ничего особенного: рослыйширокоплечий блондин, слегка за тридцать, щеголевато одетый, с, безусловно,дорогами привычками (я помнила его роскошную тачку) и странными манерами. Вконце концов, о вкусах не спорят, нашелся чудак, который в наше время ходит стростью да еще с вороной на плече. Если бы кто спросил мое мнение, я быответила, что такому место в психушке, но что-то препятствовало бесповоротноотнести его к чокнутым выпендрежникам или просто к чудакам. Прежде всегодостоинство, с каким он держался. В его манерах не было рисовки, простоубежденность, что он может позволить себе и трость, и дурацкую ворону, аблагодарная аудитория, которую я сейчас представляла в единственном лице, срадостью это скушает.

Второе — выражение лица. Я вдруг подумала: приди дьяволуохота явиться в наш мир, он выглядел бы именно так. Не расхожим голливудскимперсонажем — темноволосым, с гипнотическим взглядом и носом с горбинкой, а воттаким симпатичным парнем с аккуратным пробором в волосах, насмешливым ртом иглазами-капканами. Потому что взгляд обещал райское блаженство, за которымнеминуемо последует расплата. В глазах его было обещание любви, котораяобернется долгой мукой, причем он вроде бы даже этого не скрывал и предлагалрискнуть: вдруг ты не такая, как все, вдруг тебе повезет? Парни с такойвнешностью никогда не имеют друзей, а женщин используют и почувствовав ихненадобность, исчезают.

Я тряхнула головой, выходя из транса, в который успелапогрузиться. «Что за чушь лезет в голову?» — разозлилась я, растянула рот доушей и с ехидством спросила:

— Мы здесь случайно встретились, или вы долгорепетировали?

Он огляделся не спеша и ответил с мягкой улыбкой:

— Хорошее место для прогулок.

— А ворону вы в цирке позаимствовали? Не боитесь, чтоона на пиджак нагадит? Все-таки птица…

— Машка умница, — ответил он и повернулся квороне. — Полетай немного.

Чертова птица нехотя спрыгнула сего плеча и вразвалку отошлав сторону на пару метров. А я, обратив внимание на ее клюв, решила, что он —грозное оружие, я вновь почувствовала беспокойство, оттого ехидства в моемголосе прибавилось:

— Вам никто не говорил, что вы выглядите по-дурацки?

— Находятся чудаки, но с каждым разом их все меньше.

— Звучит обещающе. Вы что, за мной следили? —серьезно спросила я.

— Зачем? — удивился он.

— Мы ведь уже встречались… — закинула я удочку.

— Да? Возможно.

— Хватит дурака валять, вы были у Матюши. Я вас видела.И вы видели меня.

— Разумеется, видел, — пожал он плечами. —Такую девушку, как вы, не заметить невозможно.

Он чуть приподнял брови и широко улыбнулся, предлагаяоценить сказанное, но я не оценила.

— Если вы ждете, что я расчувствуюсь, то зрястараетесь.

— Жаль, а я рассчитывал, — погрустнел он, а глазаего смеялись.

Это здорово разозлило, очень хотелось сказать ему гадость,но все гадости внезапно испарились из моей головы, что было вдвойне обидно.

Я направилась по тропе, игнорируя блондина, он повернулся,наблюдая за мной, и с усмешкой оказал:

— Приятно было поболтать.

— Идите к черту! — отмахнулась я в досаде.

Считалось, что я очень остра на язык, и вдруг такаянезадача. Он весело хихикнул, точной сморозила глупость, и стало ясно, чтопросто так я уйти не могу, потому что это будет явным проигрышем, а комуприятно проигрывать…

— Что вы делали у Матюши? — спросила я,нахмурившись. Конечно, я и не надеялась, что он с ходу начнет объяснять, но счего-то начинать разговор надо.

— А вы? — улыбнулся он.

— Матюша — друг моего отца.

— И мой приятель.

— А вы кто такой?

— Разве не понятно? Приятель Матюши.

— Не хотите говорить? Ну и не очень-то интересно.

Надо было идти себе дальше, но что-то удерживало. Поднасмешливым взглядом блондина я томилась, переступая с ноги на ногу. Рядом темже самым занималась ворона, с любопытством поглядывая то на меня, то нахозяина. Ситуация казалась идиотской. То есть в первую очередь идиотамиказались эти двое — устроили тут цирковое представление. Но и я не лучше. Мнесовершенно ни к чему во всем этом участвовать, но я, наплевав на здравый смысл,тянула время.

— Забавная вещь, — кивнула я на трость, ничегоумнее не придумав. Блондин перевел взгляд на набалдашник трости и вроде бы снекоторым удивлением кивнул. — В такой трости обычно пряталикинжал, — продолжила я.

Он посмотрел на меня и усмехнулся, после чего повернулнабалдашник. Это и правда был кинжал, но сломанный у самого основания.

— Изделие оказалось бракованным? — вновь съязвилая, а он, пожав плечами, ответил:

— Нет. Я сам его сломал, чтобы не было искушенияпустить в дело.

— А не жалко было?

— Конечно, жалко. — Он вздохнул, посмотрелвнимательно и заявил:

— Уверен, такая красивая девушка способна найти себеболее интересное занятие, чем гоняться за тем, чего нет.

— А чего нет? — хмыкнула я, хотя и было ясно, чтона мой вопрос он не ответит. Так и вышло. Стоять и пялиться на него теперь былопросто неприлично, а тут еще ворона гневно каркнула. Я повернулась и пошла потропинке, зло буркнув:

— Всего хорошего, циркачи.

Прошла метров двадцать, не выдержала и оглянулась. Площадкаперед пещерой была пуста. Валун, конечно, остался на своем месте, а вот блондиниспарился вместе со своей дурацкой вороной. «Спрятался за деревом,клоун», — хмуро решила я и головой покачала в досаде. Случается же такое.Кому расскажешь, решат, что выдумываю. А может, и не было никакого блондина,может, привиделся? Чушь. Я не сплю, и ничего мне не видится, просто сукиномусыну вздумалось со мной поиграть. Если он приехал на машине (конечно, приехал,не пешком же пришел), она должна стоять на стоянке. Я ускорила шаги и вскореуже бежала. Слегка запыхавшись, достигла лестницы и начала спуск. Отсюдастоянку хорошо видно, и я смогла убедиться, что моя машина стоит в одиночестве.