– Том, слушай… – говорю я и почему-то тоже трогаю его за запястье. Я сразу понимаю, что это странно, но не убираю руку. И он не убирает.

– Папа не хочет, чтобы я жила у тебя.

– Я знаю, – подтверждает он.

– Он думает, что я буду тебе мешать.

Лицо Тома непроницаемо, я бы хотела увидеть его глаза, но темные очки скрывают их.

– Я подумала и поняла, что это правда так. Я это делаю: доставляю тебе проблемы и вынуждаю решать их.

– Малышка… – Том сжимает мою руку, – слушай… я думаю, что если кто-то из близких упал, надо помочь ему подняться, а не проходить мимо. Твой отец… не знает о тебе того, что знаю я.

Я смотрю в его очки. Том ведь и правда теперь посвящен в мою жизнь больше, чем кто бы то ни было.

– Я тебя понимаю, – говорит он, – и вижу, как тебе нужна помощь. Я не мать Тереза и сопли тебе подтирать не буду, но я сам знаю, каково это, когда нет дома и некуда идти.

– Я хочу остаться у тебя, – тихо говорю я.

– Оставайся.

Я сглатываю. Вот так просто? Это странно, но мне плевать.

– Отец сказал, что будет «решать вопрос с моим жильем».

– Ну вот, можешь жить со мной до того времени, пока он там чего-нибудь не нарешает.

Я пытаюсь сдержать улыбку, но не получается. Каково же мое удивление, когда в ответ Том тоже улыбается…

– Мы думаем уехать отсюда в Италию, – говорит Том, когда нам приносят еду. – Все уже знают, что мы в Амстердаме, выйти невозможно…

– Идея – супер! – отвечаю я и хватаюсь за салат, неожиданно обнаруживая в себе желание поесть.

– Можно прямо завтра вылететь. Будем сегодня покупать билеты.

Я качаю головой с набитым ртом. На наркоте почти не хочется есть, так что сейчас, когда я не употребляла ничего тяжелого уже долгое время, голод просто зверский.

Мы едим, перебрасываемся редкими фразами. Под конец нашего завтрака-обеда у Тома звонит телефон. На экране я вижу имя и фото – это Марта. На удивление, он отвечает, не выходя из-за стола.

– Алло, – говорит, делая глоток уже третьего по счету американо.

Он слушает, с чем-то соглашается, на что-то отвечает. Понять из этих фраз смысл их разговора невозможно. Я изо всех сил делаю вид, что мне не интересно.

– Что?! – вдруг рявкает Том так громко, что я дергаюсь. С опаской смотрю на него.

– Марта, ты издеваешься надо мной?! Я в Европе!

Он сжимает в кулак свободную от телефона руку.

– Если ты знаешь, то зачем назначила прием на завтра?!

Я продолжаю запихивать в рот еду, смотря на него.

– Я не знаю! Твою мать, Марта! Ты специально?!

Том вдруг становится таким потерянным, что я пугаюсь. Он прислоняет руку к лицу и трет глаза. Потом еще немного ругается и вешает трубку.

– Черт, – шипит он, – мне надо в обратно Америку.

– Что… а как же…

– Марта! Она назначила семейный прием у психотерапевта на завтра!

– Подожди, то есть как?..

– Вот так!

– А перенести что, нельзя?

Том вздыхает. Ему не нравится этот разговор.

– Если я пропущу и не отмечусь, у опеки будет повод запретить мне видеться с Джоуи. – Он сжимает челюсти. – Марта знает, что мне некуда деваться, и вертит мной, как ей вздумается.

Он опускает голову на руки. Я молчу буквально пару секунд, а потом говорю:

– Я с тобой.

– Чего? – Том поднимает на меня взгляд. – А Италия?

– Я там уже была.

Он смотрит на меня как-то… с подозрением. Или непониманием.

– Возьми мне билет, – прошу я.

Он кивает. И добавляет:

– Как хочешь.

* * *

После четырнадцати часов полета я вываливаюсь из самолета, словно из темной норы. Глаза режет свет. Как жаль, что у меня нет с собой очков как у Тома! Мы стоим у трапа и ждем машину в терминал, и Том снова разговаривает по телефону. В Окленде десять утра. Я знаю, домой я поеду одна, потому что Том сразу отправляется к врачу. Пока он расхаживает в нескольких метрах от меня и о чем-то говорит, мне тоже приходит звонок.

Номер незнакомый. Обычно я никогда не беру их, но сейчас чутье подсказывает мне, что сделать это нужно.

– Алло? – тихо спрашиваю.

– Белинда? Детка, это ты?

Я тут же выкрикиваю:

– Алиса?!

– Это я. Пришлось сменить номер. У тебя что-то случилось? Было много пропущенных от тебя… – Ее голос мягкий и вкрадчивый, будто она не понимает, что со мной случилось.

– Да, у меня… случилось. Надо встретиться. Например, завтра? Что скажешь?

– У меня много дел, – она какое-то время думает, – послезавтра можешь?

– Да, да, могу!

– Ну вот и отлично. Значит, договорились.

– Ага. Увидимся. До встречи!

Когда Стейси рассыпает порошок по приборной панели дорогущего спорткара, я вспоминаю слова Тома.

– Никаких наркотиков в моей машине. И пьяной за руль не садись.

Я скручиваю десятидолларовую купюру и втягиваю дорожку, которую Стейси сделала для меня. Почему она здесь? Это же подружка Скиффа. Последний раз мы виделись, когда я пришла к ней в бар с благими намерениями и невольно встретилась с этим тупым придурком.

– Так вот откуда у тебя деньги на наркоту! У тебя есть спонсор, – сказала Алиса, когда я подкатила к ней на крутой матовой черной тачке. Правда, не своей, но… кому какое до этого дело?

– Откуда забрать твою подружку? – спросила я.

– О, она работает тут недалеко.

Алиса назвала мне бар, и я сразу поняла, что ее «подружкой» была Стейси. О черт.

В носу щиплет. Я уже не помню, какая это дорожка за сегодня, но боль в носу говорит о том, что их было много. Стейси хихикает. Алиса возвращается из придорожных кустов и хлопает дверью машины.

– У тебя есть «Ламборгини»?! – взвизгнула я, когда Том опустил мне в руки ключи.

Я попросила его дать мне машину, на которой он обычно ездит, но у него на парковке пылилось кое-что покруче.

– Импульсивная покупка во время последней мании. Ни разу на ней не ездил. Сильно не разгоняйся.

– Офигеть, спасибо! – Я бросилась ему на шею и сжала что есть мочи. Он закряхтел, но обнял меня в ответ.

– Ну, давай, детка, – говорит Алиса, – жми.