Шкаф дразнился пустыми полками. Я подивилась, что все мое шмотье убралось в одну сумку.

В глубине шкафа что-то синело…. Какадуша!

В коридоре Вика нахлобучила на меня шапку, обмотала шарфом. Схватила варежки. Обвела хозяйским взглядом тускло освещенную прихожую.

Я тоже посмотрела, и мне вдруг открылась ужасная убогость нашей жизни. Как будто Викин взгляд подсветил ее.

Вздыбленный линолеум. Обои, клочьями линяющей шкуры сползающие со стен. Пыльная лампочка на проводе. Все грязное, сальное, будто мухами засиженное… И запах! Застарелая вонь неустроенности.

Меня передернуло.

– Чтобы к завтрашнему вечеру привела ее обратно…

Голос отца прозвучал из темноты мягко, вкрадчиво. Он стоял в глубине квартиры, не видимый для нас. Страшный. Огромный. Всесильный.

– Рот свой поганый закрой, – отчеканила Вика. – Имей в виду: сунешься к нам – сядешь.

Мать так и не показалась. Я слышала, как она чихает и что-то бормочет в спальне.

– Послушай меня, дочка… – начал отец, обращаясь ко мне.

Вика вывела меня из квартиры и плотно прикрыла дверь. Я так и не узнала, что собирался сказать напоследок папаша.

Глава пятая

Окна моего нового жилища выходили на трамвайные пути. Первые дни я часами болталась на подоконнике, разглядывая трамваи: их круглые глазастые морды, фигурки вагоновожатых за лобовым стеклом. В нашем занюханном городишке трамваев не водилось, и поначалу я чувствовала себя как посетитель в зоопарке. Они казались живыми.

Но долго болтаться не пришлось. Уже на третий день Вика притащила меня в местную школу. Они долго трепались о чем-то с директрисой, пока я торчала в коридоре и рассматривала потолки с лепниной. Потом меня позвали в кабинет.

Из-за стола на меня уставилась тощая очкастая выдра в пиджаке.

– Ответь на один вопрос, Александра… Отчего ты хочешь учиться именно у нас?

Я почувствовала, как заволновалась Вика.

В гробу я видала и учебу, и школу, и эту старую зануду с ее каверзными вопросами. Но от меня явно ждали чего-то другого.

– Видите ли, пребывание в моей прежней школе нельзя было назвать приятным, – помолчав, сказала я самым проникновенным тоном, на какой была способна. – Но я убеждена, что познание нового может и должно приносить радость. Мне очень хотелось бы попробовать!

У Вики и директрисы вытянулись лица. Откуда им было знать, что я нахваталась фразочек из карамазовских книжек, а заодно подцепила его манеру общения. В повседневной жизни, понятно, я так не выражалась. За такое и в рыло можно словить.

– Рада видеть тебя в рядах наших учеников, – прочувствованно заявила выдра. – Добро пожаловать, Александра!

Не верю, что я это говорю, но в новой школе мне неожиданно понравилось. Здесь все было не так, как в прежней. Классы просторные, повсюду растения в горшках – ну чисто оранжерея! Полы и парты самим оттирать не надо, для этого есть уборщица. Учителя объясняли материал так, что даже мне было понятно. Правда, пришлось нагонять почти весь предыдущий год… Но я занималась усердно, потому что быстро просекла, как хорошо это отвлекает от ненужных мыслей.

Меня не отпускал мой бывший дом.

Теперь мы с Викой делили на двоих комнату, которую сдавала заплесневелая старушонка. Вика раздобыла где-то невиданной красоты ширму, расписанную подсолнухами. Подсолнухи можно было сложить, как веер, и тогда все цветы волшебным образом прятались в складках ширмы. Зато они буйно цвели всю ночь, когда мы раздвигали ее.

За стенкой поселился немолодой усатый дядька, но мы почти не встречались – он вечно торчал в командировках. Кухня была общего пользования, одна на весь этаж, зато такая огромная, что в ней балы можно устраивать. Но обычно мы ужинали тем, что сестра приносила с работы.

Впахивала Вика будь здоров! Я смотрела, как она после смены без сил падает на кровать, будто из нее душа вот-вот отлетит, и понимала, что не хочу себе такой жизни.

У папы я вечно ходила в синяках. И глотку он любит драть, что есть, то есть. Мы жрали всякую дрянь, у нас воняло, как на помойке, и все соседи мечтали сжить нас со свету.

Но меня никто ни к чему не принуждал. Хочешь – прогуливай школу, хочешь – шляйся по дворам. Распихала пакетики – и свободна! Я болталась на реке, забредала к черту на кулички, прыгала с моста – и всем было пофиг. Сама себе хозяйка! В своей комнате я могла тупить вволю. А сколько дебильнейших передач мы посмотрели вместе с папой!

У Вики телевизора вообще не было. Каждый вечер она проверяла мои тетради, даже если у нее глаза закрывались от усталости. Она талдычила, как заведенная, что я должна хорошо учиться. По выходным водила меня в музеи, где мне тошно было от скуки – да и ей тоже. Я только и слышала: надо, надо, надо!

Но даже своими скудными мозгами я понимала, что она права. Надо. Иначе за мной вернется дядя Валера. Каждый раз, когда мне хотелось свалить от Вики, я вспоминала его разбухшую лапу утопленника.

Так что я учила уроки. Выполняла все задания. Притворялась, что жду очередных выходных. В школе держалась тихоней, ни с кем не сцеплялась. Но меня никто и не доставал.

Первые месяцы по ночам меня будила тишина. Я привыкла спать под ор, драки родителей, битье посуды. А здесь только трамвай изредка дребезжал под окнами, раскачивая люстру.

Было и еще кое-что… Вика меня пальцем не тронула за все время. И голос не повысила ни разу. Но мое тело очень долго отказывалось признавать, что мы в безопасности. Я сжималась, когда у соседей хлопала дверь. Однажды при звуке громкого голоса сиганула под кровать прежде, чем поняла, что это соседу принесли пиццу и он окликает мальчишку-разносчика, убежавшего без чаевых.

Орут – прячься. Разве это не так работает?

У меня была новая одежда. Новая школа. Новый дом. Во всем этом я понемногу оттаивала.

По утрам меня встречал Какадуша. Вика сшила для него кармашек и подвесила на стену.

И все же мне казалось, что моя нынешняя жизнь – временная. Произошла ошибка. Минет еще месяц, и что-то случится. Дверь квартиры не откроется. Ключ сломается в замке. Учитель, недоуменно глядя, спросит, что я делаю в его классе. Этот мир отторгнет меня, и я вернусь в свою родную клоаку.

Но проходил день за днем, неделя за неделей, а ключ по-прежнему проворачивался в скважине. На Новый год наш класс украшал актовый зал, и я участвовала наравне со всеми. А дома