польстила кипа валентинок на моей парте, а неприятно удивила. Каких еще сюрпризов ждать от одноклассников? В этом я считала Вику авторитетом. Это ведь за ней постоянно ухаживали, а не за мной!

Но когда Вика вошла в комнату, все вопросы вылетели у меня из головы. Бледненькая, маленькая, ссутулившаяся… И некрасивая!

Моя Вика – и некрасивая!

Я в растерянности смотрела на нее. Вика подняла глаза и без выражения сказала:

– У Олега есть другая.

Я не поверила. Ни одна девушка не могла сравниться с Викой. Даже старушонка, сдававшая нам комнату, – маленький хитрый хорек! – и та влюбилась в мою сестру. И ни разу за прошедшее время не повысила арендную плату. Хотя таких хорьков даже страданиями Иисуса на кресте не разжалобишь.

Вика села на постель и рассказала, глядя мимо меня в окно.

Она заподозрила неладное несколько недель назад. Мелочи, детали. Ни одна сама по себе ничего не доказывала.

То Олег не сумел встретиться с ней и отговорился загруженностью. То девчонки с работы якобы видели Олега там, где его никак не должно было быть. Несколько раз он запутался в собственных отговорках, и ей стало ясно, что это вранье…

Всё это – чепуха. Я так и сказала сестре. Девчонки с работы ошиблись. Жирный босс и в самом деле постоянно требовал возить его задницу то в сауну, то к любовнице, – мог вызвать водителя и в неурочное время. А забывчивость Олега и вовсе ни о чем не говорит. Он, как и Вика, вкалывает до седьмого пота. Тут имя-то свое забудешь, не то что события прошлой недели.

– Я видела его с девушкой, – устало сказала Вика.

Она перепутала дни и вышла не в свою смену. Оказывается, сегодня у нее был выходной. Вика обрадовалась и стала звонить Олегу. Ну конечно же – День всех влюбленных! Сестра простодушно радовалась празднику.

Олег с сожалением сказал, что сегодня занят, увидимся вечером, малыш, я целый день в разъездах…

Вместо того чтобы вернуться домой, Вика решила погулять. Она поехала в городской парк. Каталась с горок, рассматривала влюбленные парочки, мечтая о вечерней встрече… Купила в кафетерии горячий чай с круассаном – редкое для нее баловство – и встала за столиком, рассматривая сквозь стекло отдыхающих.

– Они под руку шли, Олег и эта девушка. Маленькая совсем. Лет восемнадцать, может, не больше. Хорошенькая. – Вика подняла на меня сухие глаза. – Непростая очень малышка. Шубка из соболя. По пятам идет телохранитель.

Я не нашла ничего умнее, чем спросить:

– Как ты поняла, что телохранитель?

– На них налетел с разбегу какой-то пьянчужка. Этот мужик сразу сунулся вперед, перехватил его, оттолкнул в сторону. И дальше идут втроем. Как под взглядом строгого папаши.

– Ты уверена, что это был Олег?

Вика кивнула.

– Они прошли прямо передо мной. В двух шагах от стекла. Странно, что он меня не заметил.

Я молчала. Что тут скажешь…

– Тебе не хотелось их догнать?

– Посмотреть ему в глаза? – невесело усмехнулась Вика. – Меня как пришибло. Думала, в обморок сползу прямо там. И чай не допью. А он тридцать рублей стоил, между прочим. Бурда бурдой. У нас за такое клиенты скандал бы закатили.

Вика говорила как-то механически. Я было порадовалась, что она не рыдает, не бьется головой об стену… Но, послушав ее, решила, что лучше б плакала.

Как ее успокаивать? Что говорить? Я-то, дура, в глубине души надеялась, что они рано или поздно разбегутся и Вика останется вся моя. Сейчас она, может, и моя, но до того несчастная, что сердце кровью обливается.

Нет, такого я не хотела!

Я подсела к ней, обняла. Какая она маленькая! Будто съежилась от горя.

Что делать с горюющей сестрой? Я не знала. Это Вика всегда утешала меня. Вика была моей опорой.

– Пойду воды налью, – сказала я и взяла чайник. – Хоть нормального чаю попьешь, а не бурды за тридцать рублей.

Вика нашла в себе силы улыбнуться.

– Спасибо, Санька…

Когда я взялась за ручку двери, она негромко сказала мне вслед:

– Можно еще кое о чем тебя попрошу?..

Я с готовностью обернулась:

– Все что захочешь!

– Подумай, пожалуйста, над именем.

– Каким именем?

– Именем для ребенка.

Я поняла сразу. Позже мне самой было удивительно, что такое тупое существо, как я, один раз не сплоховало.

Мы смотрели друг на друга. Комнату окутывали зимние сумерки. Их рассеивал только свет настольной лампы и гирлянда на нашей маленькой искусственной елочке. Я вдруг ощутила нас обеих брошенными в море, в огромную нескончаемую синеву… Я на одном плоту, Вика – на другом, и наши фонарики все дальше друг от друга. Нас разносит волной, и свет скоро исчезнет.

Ёлы-палы, ребенок! Ну очуметь.

– Это мальчик или девочка?

Вика слабо улыбнулась.

– Я не знаю, Санька. Ты кого хочешь?

Мне достало мозгов не ляпнуть «Я хочу собаку». Даже моего микроскопического жизненного опыта хватало, чтобы понять: втроем, с младенцем на руках, нам придется нелегко. У меня впереди поступление в институт. Вика вылетит с работы, как только живот попрет из форменных юбок. Но даже если ее пожалеют и оставят до родов, с младенцем столики не пообслуживаешь. На что мы будем жить? У нас почти никаких накоплений. Пес с ним, с институтом! Найду я работу! Но зарплата должна быть такая, чтобы прокормились трое.

Кто отсыплет столько денег вчерашней школьнице?

– Аборт я не смогу, Санька, – виновато прошептала Вика. – Я хотела. Не могу… Прости, пожалуйста…

– Дура, что ли! – грубовато прикрикнула я, хотя только что размышляла, что аборт стал бы спасением.

Вика вскочила, подлетела ко мне, стиснула так, что у меня дыхание перехватило.

– Санька, я тебе клянусь: найду деньги! Найду! Ты будешь учиться, поняла? Институт окончишь! У тебя все будет хорошо! У меня уже кое-какие мысли появились…

– Разберемся! – Я постаралась изобразить в голосе уверенность, которой не чувствовала. – А имя вместе придумаем. Лишь бы не Юрой!

Олег позвонил вечером, как и обещал. Я накинула пуховик, собираясь выйти, чтобы Вика могла поговорить с ним без помех, но сестра замахала руками: «Останься!» Я послушалась. Тем более, мне было до ужаса интересно, в каких выражениях Вика даст отставку этому козлу.

Того, что она ему выдала, я никак не ожидала.

– Встречаться с тобой я больше не буду, – сказала Вика. Она была бледная аж до синевы, однако говорила ну совсем как кассирша с забулдыгой, который пытается купить бутылку в кредит. Голос не дрожит, на ее стороне – вся правда мира. – Но готовься платить алименты. Я беременна, это