— Невероятно! — воскликнул Бенджамен Дрисколл.

Но долина и утро были зеленые.

А воздух!

Отовсюду, словно живой поток, словно горная река, струилсясвежий воздух, кислород, источаемый зелеными деревьями. Присмотрись и увидишь,как он переливается в небе хрустальными волнами. Кислород — свежий, чистый,зеленый, прохладный кислород превратил долину в дельту реки. Еще мгновение, и вгороде распахнутся двери, люди выбегут навстречу чуду, будут его глотать,вдыхать полной грудью, щеки порозовеют, носы озябнут, легкие заново оживут,сердце забьется чаще, и усталые тела полетят в танце.

Бенджамен Дрисколл глубоко-глубоко вдохнул влажный зеленыйвоздух и потерял сознание.

Прежде чем он очнулся, навстречу желтому солнцу поднялосьеще пять тысяч деревьев.

Ракеты жгли сухие луга, обращали камень в лаву, дерево — вуголь, воду — в пар, сплавляли песок и кварц в зеленое стекло; оно лежаловезде, словно разбитые зеркала, отражающие в себе ракетное нашествие. Ракеты,ракеты, ракеты, как барабанная дробь в ночи. Ракеты роями саранчи садились вклубах розового дыма. Из ракет высыпали люди с молотками: перековать напривычный лад чужой мир, стесать все необычное, рот ощетинен гвоздями, словностальнозубая пасть хищника, сплевывает гвозди в мелькающие руки, и тесколачивают каркасные дома, кроют крыши дранкой — чтобы спрятаться от чужих,пугающих звезд, вешают зеленые шторы — чтобы укрыться от ночи. Затем плотникиспешили дальше, и являлись женщины с цветочными горшками, пестрыми ситцами,кастрюлями и поднимали кухонный шум, чтобы заглушить тишину Марса, притаившуюсяу дверей, у занавешенных окон.

За шесть месяцев на голой планете был заложен десятокгородков с великим числом трескучих неоновых трубок и желтых электрическихлампочек. Девяносто с лишним тысяч человек прибыло на Марс, а на Земле ужеукладывали чемоданы другие…

Прежде чем ехать дальше в голубые горы, Томас Гомесостановился возле уединенной бензоколонки.

— Не одиноко тебе здесь, папаша? — спросил Томас.

Старик протер тряпкой ветровое стекло небольшого грузовика.

— Ничего.

— А как тебе Марс нравится, старина?

— Здорово. Всегда что-нибудь новое. Когда я в прошломгоду попал сюда, то первым делом сказал себе: вперед не заглядывай, ничего нетребуй, ничему не удивляйся. Землю нам надо забыть, все, что было, забыть.Теперь следует приглядеться, освоиться и понять, что здесь все не так, всепо-другому. Да тут одна только погода — это же настоящий цирк. Это марсианскаяпогода. Днем жарища адская, ночью адский холод. А необычные цветы, необычныйдождь — неожиданности на каждом шагу! Я сюда приехал на покой, задумал дожитьжизнь в таком месте, где все иначе. Это очень важно старому человеку —переменить обстановку. Молодежи с ним говорить недосуг, другие старики емуосточертели. Вот я и смекнул, что самое подходящее для меня — найти такоенеобычное местечко, что только не ленись смотреть, кругом развлечения. Вот,подрядился на эту бензоколонку. Станет чересчур хлопотно, снимусь отсюда ипереберусь на какое-нибудь старое шоссе, не такое оживленное; мне бы толькозаработать на пропитание, да чтобы еще оставалось время примечать, до чего жездесь все не так.

— Неплохо ты сообразил, папаша, — сказал Томас;его смуглые руки лежали, отдыхая, на баранке. У него было отличное настроение.Десять дней кряду он работал в одном из новых поселений, теперь получил двавыходных и ехал на праздник.

— Уж я больше ничему не удивляюсь, — продолжалстарик. — Гляжу, и только. Можно сказать, набираюсь впечатлений. Если тебеМарс, каков он есть, не по вкусу, отправляйся лучше обратно на Землю. Здесь всешиворот-навыворот: почва, воздух, каналы, туземцы (правда, я еще ни одного невидел, но, говорят, они тут где-то бродят), часы. Мои часы — и те чудят. Здесьдаже время шиворот-навыворот. Иной раз мне сдается, что я один-одинешенек, навсей этой проклятой планете больше ни души. Пусто. А иногда покажется, что я —восьмилетний мальчишка, сам махонький, а все кругом здоровенное! Видит бог, тутсамое подходящее место для старого человека. Тут не задремлешь, я простосчастливый стал. Знаешь, что такое Марс? Он смахивает на вещицу, которую мнеподарили на рождество семьдесят лет назад — не знаю, держал ли ты в руках такуюштуку: их калейдоскопами называют, внутри осколки хрусталя, лоскутки, бусинки,всякая мишура… А поглядишь сквозь нее на солнце — дух захватывает! Сколькоузоров! Так вот, это и есть Марс. Наслаждайся им и не требуй от него, чтобы онбыл другим. Господи, да знаешь ли ты, что вот это самое шоссе проложеномарсианами шестнадцать веков назад, а в полном порядке! Гони доллар и пятьдесятцентов, спасибо и спокойной ночи.

Томас покатил по древнему шоссе, тихонько посмеиваясь.

Это был долгий путь через горы, сквозь тьму, и он держалруль, иногда опуская руку в корзинку с едой и доставая оттуда леденец. Прошлоуже больше часа непрерывной езды, и ни одной встречной машины, ни одногоогонька, только лента дороги, гул и рокот мотора, и Марс кругом, тихий,безмолвный. Марс — всегда тихий, в эту ночь был тише, чем когда-либо. МимоТомаса скользили пустыни, и высохшие моря, и вершины среди звезд.

Нынче ночью в воздухе пахло Временем. Он улыбнулся, мысленнооценивая свою выдумку. Неплохая мысль. А в самом деле: чем пахнет Время? Пылью,часами, человеком. А если задуматься, какое оно — Время то есть — на слух? Оновроде воды, струящейся в темной пещере, вроде зовущих голосов, вроде шороха земли,что сыплется на крышку пустого ящика, вроде дождя. Пойдем еще дальше, спросим,как выглядит Время? Оно точно снег, бесшумно летящий в черный колодец, илистаринный немой фильм, в котором сто миллиардов лиц, как новогодние шары,падают вниз, падают в ничто. Вот чем пахнет Время и вот какое оно на вид и наслух. А нынче ночью — Томас высунул руку в боковое окошко, — нынче так икажется, что его можно даже пощупать.

Он вел грузовик в горах Времени. Что-то кольнуло шею, иТомас выпрямился, внимательно глядя вперед.

Он въехал в маленький мертвый марсианский городок, выключилмотор и окунулся в окружающее его безмолвие. Затаив дыхание, он смотрел изкабины на залитые луной белые здания, в которых уже много веков никто не жил.Великолепные, безупречные здания, пусть разрушенные, но все равно великолепные.

Включив мотор, Томас проехал еще милю-другую, потом сноваостановился, вылез, захватив свою корзинку, и прошел на бугор, откуда можнобыло окинуть взглядом занесенный пылью город. Открыл термос и налил себе чашкукофе. Мимо пролетела ночная птица. На душе у него было удивительно хорошо,спокойно.

Минут пять спустя Томас услышал какой-то звук. Вверху, там,где древнее шоссе терялось за поворотом, он приметил какое-то движение, тусклыйсвет, затем донесся слабый рокот. Томас повернулся, держа чашку в руке. С горспускалось нечто необычайное.