— Обещаю.

— И еще, если от этого кому-нибудь будет легче,считайте меня безнадежным психопатом, который летним днем окончательносвихнулся, да так и не пришел в себя. Может, вам легче будет…

— Я подумаю. Прощайте, Спендер. Счастливо.

— Вы странный человек, — сказал Спендер, когдакапитан зашагал вниз по тропе, навстречу теплому ветру.

Капитан наконец вернулся к своим запыленным людям, которыеуже не чаяли его дождаться. Он щурился на солнце и тяжело дышал.

— Выпить есть у кого? — спросил капитан.

Он почувствовал, как ему сунули в руку прохладную флягу.

— Спасибо.

Он глотнул. Вытер рот.

— Ну, так, — сказал капитан. — Будьтеосторожны. Спешить некуда, времени у нас достаточно. С нашей стороны большежертв быть не должно. Вам придется убить его. Он отказался пойти со мнойдобровольно. Постарайтесь уложить его одним выстрелом. Не превращайте в решето.Надо кончать.

— Я раскрою ему его проклятую башку, — буркнул СэмПаркхилл.

— Нет, только в сердце, — сказал капитан. Онотчетливо видел перед собой суровое, полное решимости лицо Спендера.

— Его проклятую башку, — повторил Паркхилл.

Капитан швырнул ему флягу.

— Вы слышали мой приказ? Только в сердце.

Паркхилл что-то буркнул себе под нос.

— Пошли, — сказал капитан.

Они снова рассыпались, перешли с шага на бег, затем опять нашаг, поднимаясь по жарким склонам, то ныряя в холодные, пахнущие мхом пещеры,то выскакивая на ярко освещенные открытые площадки, где пахло раскаленнымкамнем.

«Как противно быть ловким и расторопным, — думалкапитан, — когда в глубине души не чувствуешь себя ловким и не хочешь имбыть. Подбираться тайком, замышлять всякие хитрости и гордиться своимковарством. Ненавижу это чувство правоты, когда в глубине души я не уверен, чтоправ. Кто мы, если разобраться? Большинство?.. Чем не ответ: ведь большинствовсегда непогрешимо, разве нет? Всегда — и не может даже на миг ошибиться, развене так? Не ошибается даже раз в десять миллионов лет?..»

Он думал: «Что представляет собой это большинство и кто внего входит? О чем они думают, и почему они стали именно такими, и неужелиникогда не переменятся, и еще — какого черта меня занесло в это треклятоебольшинство? Мне не по себе. В чем тут причина: клаустрофобия, боязнь толпы илипросто здравый смысл? И может ли один человек быть правым, когда весь мируверен в своей правоте? Не будем об этом думать. Будем ползать на брюхе,подкрадываться, спускать курок! Вот так! И так!»

Его люди перебегали, падали, снова перебегали, приседая втени, и скалили зубы, хватая ртом воздух, потому что атмосфера была разреженная,бегать в ней тяжело; атмосфера была разреженная, и им приходилось по пяти минутотсиживаться, тяжело дыша, — и черные искры перед глазами, — глотатьбедный кислородом воздух, которым никак не насытишься, наконец, стиснув зубы,опять вставать на ноги и поднимать винтовки, чтобы раздирать этот разреженныйлетний воздух огнем и громом.

Спендер лежал там, где его оставил капитан, изредка стреляяпо преследователям.

— Размажу по камням его проклятые мозги! — завопилПаркхилл и побежал вверх по склону.

Капитан прицелился в Сэма Паркхилла. И отложил пистолет, сужасом глядя на него.

— Что вы затеяли? — спросил он обессилевшую руку ипистолет.

Он едва не выстрелил в спину Паркхиллу.

— Господи, что это я!

Он увидел, как Паркхилл закончил перебежку и упал, найдяукрытие.

Вокруг Спендера медленно стягивалась редкая движущаясяцепочка людей. Он лежал на вершине, за двумя большими камнями, устало кривя ротот нехватки воздуха, под мышками темными пятнами проступил пот. Капитанотчетливо видел эти камни. Их разделял просвет сантиметров около десяти,оставляя незащищенной грудь Спендера.

— Эй, ты! — крикнул Паркхилл. — У меня тутпуля припасена для твоего черепа!

Капитан Уайлдер ждал. «Ну, Спендер, давай же, — думалон. — Уходи, как у тебя было задумано. Через несколько минут будет поздно.Уходи, потом опять выйдешь. Ну! Ты же сказал, что уйдешь. Уйди в эти катакомбы,которые ты разыскал, заляг там и живи месяц, год, много лет, читай своизамечательные книги, купайся в своих храмовых бассейнах. Давай же, человече, ну,пока не поздно».

Спендер не двигался с места.

«Да что это с ним?» — спросил себя капитан.

Он взял свой пистолет. Понаблюдал, как перебегают от укрытияк укрытию его люди. Поглядел на башни маленького чистенького марсианскогоселения — будто резные шахматные фигурки с освещенными солнцем гранями. Перевелвзгляд на камни и промежуток между ними, открывающий грудь Спендера.

Паркхилл ринулся вперед, рыча от ярости.

— Нет, Паркхилл, — сказал капитан. — Я немогу допустить, чтобы это сделали вы. Или кто-либо еще. Нет, никто из вас. Ясам.

Он поднял пистолет и прицелился.

«Будет ли у меня после этого чистая совесть? — спросилсебя капитан. — Верно ли я поступаю, что беру это на себя? Да, верно. Язнаю, что и почему делаю, и все правильно, ведь я уверен, что это надлежитсделать мне. Я надеюсь и верю, что всей жизнью оправдаю свое решение».

Он кивнул головой Спендеру.

— Уходи! — крикнул он шепотом, которого никто,кроме него, не слышал. — Даю тебе еще тридцать секунд. Тридцать секунд!

Часы тикали на его запястье. Капитан смотрел, как бежитстрелка. Его люди бегом продвигались вперед. Спендер не двигался с места. Часытикали очень долго и очень громко, прямо в ухо капитану.

— Уходи, Спендер, уходи живей!

Тридцать секунд истекли.

Пистолет был наведен на цель. Капитан глубоко вздохнул.

— Спендер, — сказал он, выдыхая.

Он спустил курок.

Крохотное облачко каменной пыли заклубилось в солнечныхлучах — вот и все, что произошло. Раскатилось и заглохло эхо выстрела.

Капитан встал и крикнул своим людям:

— Он мертв.

Они не поверили. С их позиций не было видно просвета междукамнями. Они увидели, как капитан один взбегает вверх по склону, и решили, чтоон либо очень храбрый, либо сумасшедший.

Прошло несколько минут, прежде чем они последовали за ним.